История Карелии с древнейших времен до наших дней - Михаил Ильич Шумилов

в сумме 15 млн руб., но затем был уменьшен до 12,5 млн руб. (в связи с отделением Каргопольского уезда в состав Вологодской губернии). В 1919 г. налог не собирался из-за военных действий, а в первой половине 1920 г. с крестьян взыскали 3,6 млн руб. Кроме того, они выплатили в 1919 г. немалый единовременный налог. В результате платежеспособность населения края полностью иссякла. В июне 1920 г. губисполком обратился в правительство с просьбой списать 8,5 млн руб. чрезвычайного налога «как сумму, безнадежную к поступлению».

Помимо разверстки и денежных налогов тяжелым бременем на крестьян ложились трудовая и гужевая повинности, которые выполнялись в любое время года. Общий убыток от всех крестьянских платежей и трудгужповинности достиг в 1920/21 г. не менее 1/4 условно-чистого дохода.

Принудительное вмешательство в область мелкого крестьянского производства обернулось деградацией деревни, сокращением посевных площадей, ухудшением качества обработки полей, застоем в животноводстве и падением традиционных крестьянских промыслов. На общем фоне некоторого сокращения беспосевных и многосеющих хозяйств выявилось нежелание тружеников деревни обрабатывать полученные в ходе аграрной реформы пахотные угодья. В 1920 г. пашня в губернии сократилась до 47,2 тыс. десятин против 77,4 тыс. десятин в 1917 г., а плодородие земли упало за это время на 1/3. Одновременно увеличилось число безлошадных хозяйств. В 1920 г. около половины крестьян края имели в своем хозяйстве одну лошадь, 45% — одну корову. Число хозяйств с двумя лошадьми, тремя и более коровами составляло незначительный процент. Зажиточные крестьяне почти исчезли. Все это свидетельствовало о тяжелых социально-политических последствиях революции и Гражданской войны в Карелии, где, по признанию местных советских органов, «все более состоятельные граждане... пришли в положение настоящих пролетариев». Обеднение и безысходность вели к формированию потребительского, не связанного с рынком крестьянского хозяйства, обеспечивающего нищенский прожиточный минимум.

В начале 1919 г. советское правительство предприняло попытку производственного кооперирования крестьян. Декретом ВЦИК от 14 февраля предусматривалось «для окончательного уничтожения всякой эксплуатации человека человеком, для организации сельского хозяйства на основах социализма» осуществить «переход от единоличных форм землепользования к товариществам». Однако усилия властей натолкнулись на сопротивление крестьян. За год в Олонецкой губернии удалось создать 19 коммун, 40 сельскохозяйственных артелей, 7 совхозов и 10 товариществ по совместной обработке земли. Это были маломощные, ориентированные на помощь государства хозяйства. Характеризуя деятельность первых совхозов в Карелии, губернский земельный отдел отмечал: «Образование совхозов в Олонецкой губернии было чисто случайным, не считаясь ни с расстоянием от населенных пунктов и центров, ни с целесообразностью устройства хозяйства в данном районе, и, главное, без всякого задания в направлении хозяйства. Заведующие назначались совершенно случайно, из неподготовленных к сознательной общественной деятельности людей. В большинстве своем совхозы ставили целью запахать и засеять возможно большую площадь земли, не считаясь с наличием сельскохозяйственного инвентаря и необходимой рабочей силы». Понятно, что такие хозяйства были обречены на неудачи и не могли служить примером и стимулом для крестьян.

В целом политика коммунистической партии, стремившейся обеспечить смычку города и деревни, в 1918-1920 гг. неоднократно корректировалась. От «красногвардейской атаки на капитал» и «вооруженного похода в деревню», направленных на обострение политической борьбы и установление диктатуры пролетариата в городе и деревне, с осени 1918 г. партия перешла к радикальному пересмотру своей политики, прежде всего в отношении крестьянства. Попытки с ходу «взять крепость» путем национализации и экспроприации, введения продовольственной диктатуры не удались., Поиски соглашения с крестьянством завершились выработкой и принятием на VIII съезде РКП(б) в марте 1919 г. курса на союз с середняком. Смена курса благотворно отразилась на социально-политической ситуации в России.

Однако после освобождения европейского Севера и Карелии от интервентов и белогвардейцев трудящиеся вновь почувствовали на себе ужесточение государственного принуждения, связанного с милитаризацией труда в промышленности и на транспорте, с изъятием по разверстке всех «излишков» продовольствия у крестьян. Все это не могло не вызывать недовольства и сопротивления со стороны крестьянства, слившегося с массовыми крестьянскими волнениями и восстаниями в центральных и южных губерниях страны.

Политический режим военного коммунизма

В проведении своей политической линии партия опиралась на местный партийно-советский аппарат и чрезвычайные органы. Она присвоила себе право действовать от имени пролетариата и трудового крестьянства во имя торжества коммунизма, будучи убежденной, что монополия на власть и идеологию должна принадлежать только ей. В обстановке гражданской войны вся жизнь и деятельность людей все больше попадали под контроль и опеку коммунистической партии.

На проходивших в тот период губернских и уездных съездах советов, партийных конференциях многими с тревогой говорилось о едва ли не полной подмене местных исполнительных органов партийными комитетами. Решения Олонецкого губкома и уездных комитетов РКП(б) подлежали обязательному выполнению не только советскими, но и общественными организациями. Требования вышестоящих партийных инстанций не смешивать функции губкомов и укомов партии с функциями советов мало что значили, ибо практически не выполнялись. Типичную для того времени характеристику взаимоотношений партийных и советских органов на местах дает отчет Олонецкого губкома в ЦК РКП(б) о своей деятельности за 1919 г. В нем отмечалось, что в результате принимаемых мер «по всей губернии власть прочно перешла в руки РКП(б)». Далее говорилось: «Жалкие остатки меньшевиков и левых эсеров, где они еще пробовали высунуть головы перед массами, окончательно разбиты... Революционное настроение в деревнях настолько поднялось против буржуазии, стремление наладить новую светлую жизнь настолько созрело, что в деревне стал возможен такой инцидент, как расстрелы в Винницкой волости пяти буржуев в отместку германской буржуазии за смерть Карла Либкнехта и Розы Люксембург». Причем в расстреле «принимали участие, кто хотел».

Губвоенревком стал командировать в уезды своих представителей «для переорганизации» уездных и волостных исполкомов с предоставлением им широких прав «смещать с должностей ответственных работников, замеченных в нежелании работать; распускать местные исполкомы, замеченные в бездействии, создавая взамен их военревкомы, кооптировать работников на ответственные должности». Тем самым создавались условия для произвола, который коснулся и самих «товарищей по партии» (многие из них пострадали от «чистки партийных рядов» под предлогом борьбы с примазавшимися, карьеристами и бюрократами), а также рабочих, страдавших от обвинений в шкурничестве, крестьян, преследуемых за уклонение от разверстки, интеллигенции. В стране формировалась военно-приказная система в управлении, допускались «крайности» в проведении тех или иных мероприятий, когда чрезвычайные органы (ревтрибуналы, продкомы, военкоматы, местные ЧК) производили обыски и изъятие имущества, аресты ни в чем не повинных людей.

Примером такого беззакония и произвола могут служить события осени 1918 г. в Александро-Свирском монастыре. Губернская чрезвычайная комиссия самовольно изъяла 40 пудов чистого серебра в виде старинных монет, церковной утвари и другого имущества, а затем, по согласованию с губисполкомом,