Преступление и наказание в английской общественной мысли XVIII века: очерки интеллектуальной истории - Ирина Мариковна Эрлихсон

родился в Ламбете, некоторое время служил на флоте, а после демобилизации в качестве источника существования выбрал ремесло мясника. Честный труд пришелся ему не по душе, что усугубило общение с дурными женщинами, в частности, в некой Кэти Спид, под влиянием которой он свернул на «кривую дорожку» и совершил целую серию дерзких ограблений на большой дороге. В «Календаре» описываются четыре преступных эпизода, каждый из которых, по-видимому, призван раскрыть грани индивидуальности Джека. Некоему пастору он предложил сыграть в грамматическую игру, обещав преподобному вернуть пять гиней, если тот определит какой частью речи является слово «золото». Тот без колебаний назвал существительное (noun substantive), исходя из того, что его можно предварить артиклем «the» или «а». «Нет, – ответил Джек, – Ваше преподобие скверный филолог, ибо Ваше золото – существительное с оттенком прилагательного (noun adjective), так Вы не можете его ни видеть, ни слышать, ни осязать, ни постичь каким-либо иным образом»[213]. Оставив несчастного сокрушаться над своей ошибкой, Джек вернулся к своим нечестивым деяниям, среди которых числится ограбление на дороге между Хаммерсмитом и Кенсингтоном мистера Палмера, трактирщика, державшего питейное заведение на Друри-лейн. Он забрал у него серебряные часы и восемнадцать шиллингов, а на просьбу вернуть хотя бы малую долю наличности дабы покрыть дорожные расходы, ответил следующее: «Если бы ты был честным ремесленником, я бы выполнил твою просьбу, но я не дам тебе ни фартинга, так как люди твоей профессии едят, пьют и даже мыслят за счет других»[214]. Вершиной же остроумия «благородного» разбойника стал диалог с безымянным барристером из Линкольнс-Инн. Последний, лишившись золотых часов, серебряной табакерки и двух гиней, обещал поступить с Джеком с исключительной суровостью, когда тот предстанет перед законом. «Я презираю всех английских юристов, которые способны лишь цитировать пророчества Мерлина в своих речах, а заодно закон, бессильный решить Лукианов древний спор между Тау и Сигмой»[215]. Откуда у скромного мясника взялись столь глубокие познания в области филологии и античной философии, остается загадкой, но можно предположить, что его «подвиги» оказались сильно приукрашены автором «Календаря», придавшим им флер изысканности и оттенок ненависти к представителям определенных профессиональных когорт.

В подобном же свете представлена биография «влюбленного разбойника» Джека Овета. Родом из Ноттингема, в юности он постигал ремесло башмачника, но «отличаясь дерзким и нахальным нравом, оказался вовлеченным в дурную компанию» и предпочел честному, но скучному труду образ жизни джентльмена с «большой дороги». Приобретя лошадь, нож и пистолеты, Джек отправился в Лондон, где он и впервые преступил закон, ограбив некоего джентльмена на двадцать фунтов. Тот опрометчиво заявил, что только внезапность нападения заставила его расстаться со своими деньгами. Ответ Джека заслуживает быть процитированным полностью: «Сэр, я рискнул жизнью, совершив ограбление, но если Вы настолько тщеславны, полагая себя лучше меня, то я рискну еще раз. Вот Ваши деньги, и пусть они достанутся тому, кто одержит победу в состязании». Дуэль стала последней для незадачливого джентльмена, Джек заколол его рапирой, после чего завладел означенной суммой и отправился на поиски новых приключений, которые не заставили себя долго ждать. В Ворчестере он остановил экипаж с несколькими молодыми леди, ограбив всех без исключения. Одной же пассажирке, отличавшейся необыкновенной красотой, он адресовал речь следующего содержания: «Мадам, не краснейте и опускайте ваши прекрасные глаза, покорившие и смягчившие мое сердце так, что я не тот человек, которым был раньше. Считайте то, что я забрал у Вас, одолженным на время, и, если Вы сообщите мне адрес, по которому я могу выслать Ваши деньги (двадцать гиней), я, как человек чести, возмещу Вашу потерю в ближайшее время». Спустя неделю Джек направил своей визави письмо, где рассыпался в утонченных комплиментах, призывая ее отдаться власти Венеры и Купидона и уверяя, что он встал на путь исправления и готов начать новую жизнь. Роковой ошибкой для Джека, в итоге приведшей его на виселицу, стало то, что он указал место, куда следовало доставить ответное письмо. Ответ юной леди был переполнен благородным негодованием, вызванным предложением стать женой, а вскоре и соломенной вдовой того, кто зарабатывает на жизнь, отбирая последнее у честных людей: «Я не настолько очарована Вами, чтобы сочетаться браком под сенью виселицы с негодяем, чьи любезные улыбки, слова и поступки не что иное, как ручейки разнузданных страстей, образующих море смертных грехов»[216]. Леди не ограничилась высокопарной отповедью и сообщила адрес Джека мировому судье, и вместо романтического свидания с юной прелестницей он встретился с констеблями, препроводившими его в Лестерскую тюрьму. Во время пребывания там Джек, равно неудачливый как в любви, так и преступном ремесле, не выказывал ни малейших признаков раскаяния за убийства и грабежи. Это обстоятельство вкупе с многочисленными свидетельствами против него предопределило приговор: в возрасте тридцати двух лет он был казнен 5 мая 1708 г.

В иерархии преступного мира разбойники с большой дороги традиционно занимали самые высокие позиции и в наибольшей степени подверглись романтизации образа. По мнению В.Я. Катина, «криминальный романтизм представляет собой специфический феномен, истоки которого уходят в историческое прошлое культуры страны и вписываются в общий контекст романтического направления развития европейской культуры, но который имеет в качестве образца героя асоциальной (криминальной) направленности»[217]. Как показывают вышеприведенные истории, преуспевшие в этом ремесле, преимущественно были людьми скромного происхождения, посредством эпатажного поведения стремившимися закрепить за собой реноме благородного джентльмена. Генезис мифологии о «доблести» и «бесстрашии» английских разбойников стал предметом исследования Джиллиан Спрагггс, обосновывающей тезис о чисто английском «культе грабителя с большой дороги»[218]. Анализ старинных баллад, художественной литературы, анекдотов, криминальных биографий дает ответы на вопросы, существовал ли у английских «джентльменов удачи» кодекс чести, каким образом формировалась традиция романтизации «подвигов» вооруженных грабителей в седле. Английские разбойники были предметом национальной гордости, а ограбление на большой дороге обладало огромной притягательной силой. Здесь прослеживался неуловимый оттенок аристократизма: молодой джентльмен без гроша в кармане демонстрировал мужество, которое он унаследовал от своих предков. Что касается простолюдинов, для них это был способ вырваться из рамок социальной иерархии, став «рыцарем дороги», «калифом на час».

В издании Э. Нэппа представлены всего лишь несколько биографий разбойников-джентльменов. «Титулы, древность рода и славная память предков безжалостно втаптываются в грязь их обладателями, чьи имена запечатлены криминальной хронологией»[219]. Дело, в котором фигурантами выступали сэр Симон Кларк и лейтенант Роберт Арнотт, слушалось на ассизе в Винчестере. В очерке в The Gentlemen’s Magazine от марта 1731 г. сообщалось, что на заседании присутствовало много представителей джентри. «Сэр Симон произнес трогательную и патетичную речь, заставившую прослезиться всех присутствовавших.