Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

настоящие Заводы. Траян, Адриан и Марк Аврелий были владельцами подобных заводов и нажили на них немалые деньги{834}. Обжиговые печи Арреция, Мутины, Путеол, Суррента и Поллентии обеспечивали бытовой посудой как Италию, так и все европейские и африканские провинции. Эта оптовая продукция не претендовала на эстетическое достоинство; упор делался теперь исключительно на количество; terra sigillata («украшенная земляная посуда»), которая наводнила теперь италийский рынок, была, безусловно, ниже качеством более ранней аррецийской продукции. Как мы увидим, выдающиеся изделия изготавливались из стекла. Фабричное изготовление стекла, кирпича, черепицы, керамики и металлических изделий отнюдь еще не свидетельствует о наступлении в Италии эры промышленного капитализма. В Риме имелись только два крупных предприятия — красильня и бумажная фабрика{835}; возможно, под руками просто не было достаточного количества топлива и металла, и доходы, которые можно было извлечь из политической деятельности, представлялись более почтенными, чем прибыли, которые приносила промышленность. На предприятиях Центральной Италии почти все работники и часть управляющих были рабами; на заводах Северной Италии свободных тружеников было значительно больше. Рабов все еще хватало для того, чтобы отбить охоту развивать машинные технологии; апатичный труд рабов, их незаинтересованность в конечном результате не слишком вдохновляли на изобретения; некоторые сберегающие трудовые затраты приспособления не находили применения, так как могли привести к технологической безработице; покупательная способность населения была слишком невысока, чтобы стимулировать или поддерживать механизацию производства{836}. Конечно, существовало немало простых механизмов, распространенных в Италии, Египте и греческом мире: винтовые прессы, насосы, водяные колеса, приводимые в движение животными мельницы, прялки, ткацкие станки, журавли и вороты, гончарный круг… Но к этому времени (96 г.), италийская жизнь была настолько высокоиндустриализованной, как никогда вплоть до девятнадцатого столетия. Едва ли она могла пойти дальше, сохранив в качестве своего фундамента рабство и высокую концентрацию богатства. Римское право препятствовало возникновению крупных промышленных организаций, требуя от каждого пайщика индустриального предприятия быть юридически правоспособным лицом; оно запрещало компании с «ограниченной ответственностью» и допускало существование акционерных компаний только в том случае, если они работали по государственному подряду. Поскольку сходные ограничения затрагивали и банковскую деятельность, банкам редко удавалось обеспечить капиталовложения в широкомасштабные индустриальные проекты. Индустриализация Италии и Рима так никогда и не достигла уровня Александрии или эллинистического Востока.

III. ПЕРЕВОЗЧИКИ

В эпоху от Цезаря до Коммода передвижение на колесных повозках по Риму в дневное время было запрещено; жители города перемещались пешком или в носилках и портшезах, которые переносили рабы. На большие расстояния они передвигались верхом на лошадях или в повозках и на колесницах, в которые впрягали лошадей. Путешествуя в общественных дилижансах, можно было проехать в среднем около шестидесяти миль в день. Однажды Цезарь одолел в экипаже 800 миль за восемь дней; посланцы, принесшие весть о смерти Нерона Гальбе в Испанию, проскакали 332 мили за тридцать шесть часов; Тиберий, не останавливаясь ни днем ни ночью, проделал за три дня путь длиной в 600 миль, чтобы успеть повидаться с умирающим братом. Общественная почта, развозившаяся в каретах или верховыми, в среднем покрывала за день расстояние в 100 миль. Август построил ее работу по персидской системе, ибо такая служба была совершенно необходима для управления Империей. Она называлась cursus publicus и служила res publica, или сообществу, для доставки официальной корреспонденции. Частные лица могли воспользоваться ею только в редких случаях и исключительно по особому разрешению, зафиксированному в государственном дипломе (diploma — «двойная складка»), или паспорте, который наделял своего обладателя определенными привилегиями и возводил его в ранг персон дипломатического значения. Еще более быстрым средством коммуникации являлась система сигнальных огней; посредством этого примитивного телеграфа измученные обитатели Рима оповещались о прибытии в Путеолы кораблей с зерном. Неофициальная корреспонденция доставлялась специальными курьерами, купцами или путешествующими друзьями; в нашем распоряжении имеются свидетельства, позволяющие говорить о существовании в эпоху Империи частных компаний, которые занимались доставкой частных писем. Писем писалось тогда меньше, чем сейчас, и писались они лучше. И тем не менее скорость передачи информации на территориях Западной и Южной Европы была в эпоху Цезаря столь же высока, как в самые лучшие дни до изобретения железной дороги. В 54 г. письмо Цезаря из Британии дошло до Цицерона за двадцать девять дней; в 1834 г. сэр Роберт Пил, спеша из Рима в Лондон, потратил на дорогу тридцать дней{837}.

Неоценимую помощь средствам сообщения и транспорта оказали консульские дороги. Это были щупальца римского правового строя, члены, благодаря которым замыслы, рожденные в Риме, становились непреложной волей государства. Они произвели в античном мире коммерческую революцию, сходную с той, которая разразилась в девятнадцатом столетии с прокладкой железных дорог. До эпохи парового транспорта дороги средневековой Европы и Европы нового времени далеко уступали дорогам, проложенным в Империи при Антонинах. В одной Италии имелось тогда 372 большие дороги и 12 000 миль мощеных магистралей. Империя располагала 51 000 миль мощеных столбовых дорог и сетью проникающих повсюду проселочных дорог. Столбовые дороги пересекали Альпы и вели к Лиону, Бордо, Парижу, Реймсу, Руану, Булони; другие магистрали вели к Вене, Майнцу, Аугсбургу, Кельну, Утрехту и Лейдену; начиная от Аквилеи, дорога огибала Адриатику и соединялась с Эгнациевой дорогой, ведущей в Фессалоники. Величественные мосты сменили паромы, которые служили прежде для преодоления мешающих сообщению потоков. На консульских дорогах после каждой мили устанавливались каменные знаки, на которых отмечалось расстояние до ближайшего города; 4000 из них сохранились. Вдоль дорог размещались также гостиницы для усталых путников. На каждой десятой миле statio выступала в роли стоянки, где путники могли переменить лошадей; через каждые тридцать миль размещалась mansio — гостиница, которая была еще и магазином, кабачком и публичным домом{838}.

Основными остановками являлись civitates, города, в которых, как правило, имелись чистые гостиницы, в известных случаях бывшие собственностью правительства муниципия{839}. Большинство содержателей гостиниц грабили своих постояльцев, как только представлялся подходящий случай, а профессиональные разбойники делали ночные дороги небезопасными, несмотря на расположенные на каждой станции гарнизоны. Можно было приобрести «итинерарии», в которых указывались маршруты, станции и расстояния между отдельными пунктами{840}. Богатые люди, испытывавшие отвращение к дорожным гостиницам, путешествовали со своим снаряжением и рабами, ночуя в охраняемых повозках, домах друзей или должностных лиц.

Несмотря на все трудности, во времена Нерона, возможно, путешествовали гораздо больше, чем в любую другую, предшествовавшую современной, эпоху. «Немало людей, — говорит Сенека, — преодолевают большие расстояния, чтобы в конце пути насладиться каким-нибудь удаленным пейзажем»{841}. Плутарх упоминает «постоянно куда-то несущихся искателей приключений, которые проводят лучшую