Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

финансировавшихся из Рима{826}. Большая часть произведенной продукции отправлялась на экспорт и познакомила с прелестью винопития такие традиционные пивопотребляющие страны, как Германия и Галлия. В течение первого века новой эры Испания, Африка и Галлия стали культивировать виноградники у себя; италийские виноделы теряли один рынок сбыта за другим, что привело к перенасыщению рынков Италии и к одному из немногих кризисов перепроизводства в римской экономике. Домициан попытался облегчить данную ситуацию и восстановить зерновые культуры, запретив разбивать на территории Италии новые виноградники и приказав уничтожить половину виноградников в провинциях{827}. Эти эдикты вызвали яростный протест и не могли быть внедрены в жизнь. Во втором веке галльские вина, испанские, африканские и восточные масла начали вытеснять италийские продукты со средиземноморских рынков, чем положили начало экономическому упадку Италии.

Большая часть полуострова была отведена под выгоны. Бросовые земли и самые неквалифицированные рабы использовались при разведении крупного рогатого скота, овец и свиней. Особое внимание уделялось научному выведению новых пород. Кони разводились главным образом для военных нужд, для охоты, спорта и крайне редко использовались в качестве тягловых животных; быки тянули за собой плуги и повозки, мулы перевозили грузы на своих спинах. Коровы, овцы и козы были источником производства трех видов молока, из которых италийцы делали тогда такие же вкусные сыры, как и сейчас. Свиней пасли в лесах, изобиловавших желудями и орехами; Рим, писал Страбон, живет главным образом за счет той свинины, которая производится в дубовых лесах Северной Италии. Домашняя птица служила источником удобрений для крестьянского подворья и дополнительным источником пропитания, а пчелы обеспечивали римлян древним и почтенным заменителем сахара. Если добавить еще несколько акров, занятых льном и коноплей, вспомнить о том, что италийцы изредка охотились и часто ловили рыбу, мы получим более-менее полную картину жизни италийской деревни, какой она была девятнадцать веков назад и остается поныне.

II. РЕМЕСЛЕННИКИ

В жизни Рима, а возможно, и в любой другой сколько-нибудь здоровой экономике не было такого резкого географического разделения на сельское хозяйство и промышленность, какое имеет место в наши дни. Древний сельский дом — коттедж, вилла или поместье — представлял собой мануфактуру в буквальном смысле слова, ибо здесь человеческими руками поддерживалась дюжина жизненно важных производств, а женская сноровка наполняла дом и его окрестности произведениями множества благотворных ремесел. Здесь древесину превращали в строительный материал, топливо для очага и мебель, здесь убивали и свежевали домашний скот, мололи зерно и пекли хлеб, вовсю работали вино– и маслодавильни, готовилась и хранилась пища, здесь стирали и пряли лен и шерсть. Иногда здесь обжигалась глина, которая становилась посудой, кирпичами и черепицей, а из металла выковывались орудия труда. Жизнь в такой обстановке была куда более полной и поучительной в своем разнообразии, чем в наше время все большей свободы передвижения и сужающейся специализации. Многообразие хозяйственных забот отнюдь не являлось признаком отсталой и хилой экономики; самые богатые хозяйства были в наибольшей мере самодостаточны и гордились тем, что большую часть своих запросов способны удовлетворять самостоятельно. Семья представляла собой организацию экономических соучастников общего дела, занятых сельским хозяйством и промышленным производством в своем доме.

Когда некий ремесленник брал на себя определенный заказ от нескольких семей и размещал свою мастерскую в пределах их общей досягаемости, усадебная экономика такого рода дополняла, но отнюдь не отменяла домашнюю индустрию. Так, мельник принимал и молол зерно, свозившееся к нему со многих полей; затем он выпекал хлеб и развозил его. В Помпеях были раскопаны сорок пекарен, а в Риме кондитеры образовали отдельный цех. Существовали также подрядчики, скупавшие на корню урожай олив, а затем убиравшие его{828}; однако большинство поместий по-прежнему производили масло сами и сами пекли хлеб. Одежда крестьян и философов была домотканой, но преуспевающие хозяева носили одежды, которые, хотя и изготовлялись дома, были прочесаны, отбелены, вычищены и обработаны валяльщиком. Некоторые особенно нежные шерстяные изделия ткали на фабриках, а лен, который не годился для изготовления парусов или сетей, превращался на этих фабриках в женские платья и носовые платки для мужчин{829}. На следующем этапе одеяние можно было отправить на обработку красильщику, который не только придавал ему определенный цвет, но и украшал изысканными рисунками, которые мы можем сегодня видеть на настенных фресках в Помпеях. Дубление кожи также достигло фабричной стадии, но сапожники, как правило, трудились самостоятельно, производя обувь на заказ; некоторые изготавливали исключительно экстравагантные женские туфельки.

Добывающие отрасли промышленности практически полностью удовлетворяли свою потребность в рабочей силе за счет рабов или каторжников. Золотые и серебряные рудники Дакии, Галлии и Испании, свинец и олово Испании и Британии, медь Кипра и Португалии, серные карьеры Сицилии, соляные залежи Италии, железо Эльбы, мрамор Луны, Гиметта и Пароса, египетский порфир, в общем, все подземные природные ископаемые находились в собственности государства, управлялись государственными чиновниками или сдавались в аренду и были главным источником национального дохода. Только испанское золото приносило Веспасиану ежегодно 44 000 000 долларов{830}. Стремление завладеть минеральными ресурсами было первопричиной империалистической экспансии; минеральные залежи Британии, по словам Тацита, стали «наградой за победу» в военном походе императора Клавдия{831}. Главными видами топлива являлись древесина и древесный уголь. Нефть была известна обитателям Коммагены, Вавилонии и Парфии{832}, и защитники Самосаты забрасывали пропитанными нефтью факелами войска Лукулла; однако нам ничего не известно о том, чтобы нефть имела какое бы то ни было коммерческое значение как горючий материал[62]. Каменный уголь добывали в Пелопоннесе и Северной Италии, однако пользовались им преимущественно кузнецы{833}. Искусство закаливания железа и получения крепчайшей стали распространилось из Египта по всей Империи. Большинство железокузнецов, медников, работников по серебру и золоту имели единственный горн и пользовались услугами одного-двух подмастерьев. В Капуе, Минтурнах, Путеолах, Аквилее, Комо и других местах несколько кузниц и плавилен объединялись в фабрики; капуанские заводы, очевидно, представляли собой крупные капиталистические предприятия, финансируемые извне.

Строительное дело было отлично организовано и высоко специализировано. Дендрофоры (дровоносы) рубили и доставляли лес потребителям, fabri lignarii («работники по дереву») изготавливали мебель и возводили дома, caementarii («цементщики») разводили цемент, structores закладывали фундамент, arcuarii строили арки, parietarii возводили стены, tectores клали штукатурку, albarii белили ее, artifices plumbarii прокладывали водопровод, используя обычно при этом свинцовые трубы (plumbum), marmorii покрывали полы мраморными плитами. Нетрудно представить, какие жаркие споры о сферах компетенции разгорались между ними. Кирпич и черепица поставлялись гончарными мастерскими, многие из которых превратились в