Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Культ папы римского Климента в Восточной и Северной Европе, с 988 г. (Крещения Владимира Святого), становится в последние годы особым и, видимо, очень значимым для дальнейшего осмысления духовных процессов тысячелетней давности предметом исторического изучения. Храмы Св. Климента в XI-XII вв. были воздвигнуты в Висбю, Нидаросе, Осло и, в общей сложности, в 80 приморских городах и сельских приходах прибрежных областей Дании и Сконе, северо-западной Германии, юго-во-сточной Англии; этот «римско-православный культ» играл роль связующей идеологии в конфессионально разделенном пространстве средневековой Скандобалтики, особенно в период, предшествовавший становлению немецкой Ганзы XIV-XVI вв. (Hoffmann 1997; Lebedev 1999: 438-439). Весьма интересны последние наблюдения С. Л. Кузьмина, позволяющие снизить начальную дату некрополя и перекликающиеся с гипотезой Д. Хофманна о возможном появлении ладожской церкви Св. Климента непосредственно после Крещения Руси в Новгороде и Ладоге (Кузьмин 2002).

В таком случае именно Ладога, наряду с великокняжеским Киевом со времен если не Рюрика (предположительно крещеного в молодости), то от Олега Вещего, осуществившего успешный натиск от Ладоги, Новгорода и Киева на христианский Константинополь, и до Ярослава Мудрого, последнего из киевских «сюзеренов» Ладоги IX-XI вв., становится вероятным (а возможно, именно — ключевым) пунктом «обращения» миграции из военно-грабительских или государственно-политических движений народов Скандобалтики в движение через Русь — на Север Европы, «из Грек в Варяги», христианских духовных ценностей, конфессиональных форм, ритуалов и атрибутов религиозной культуры.

Взаимодействия эти были тем более важными, что вплоть до эпохи Крестовых походов сознание духовной связи христиан Востока и Запада в Северной Европе поддерживалось и развивалось православной церковью Руси. Св. Кирилл Туровской (до 1169 — до 1182) проповедовал почитание, наравне со святыми Православной Церкви Кириллом и Мефодием, Борисом и Глебом, Войцехом и Вацлавом Чешским, «святых первомученников» Магнуса, Кнуда, Олава вместе с папой римским Климентом (Бубнов, Лихачева, Покровская 1976:41). Почитание Кнуда датский медиевист Д. Линн соотносит с Кнудом Лавардом, зятем Мстислава Владимировича Мономаха, «мучеником Оденсе» (Lind 1990: 1-21). Русско-датские связи, устанавливавшиеся в «дохристианские» времена Рюрика, обретали вполне отчетливую христианскую форму и содержание, основанные на реальных, в том числе династических, отношениях, установленных и поддерживавшихся на протяжении нескольких столетий через Ладогу.

Этот аспект представляется тем более важным, что в Ладоге, помимо не выявленных христианских храмов «варягов» — церкви Св. Николая или даже церкви Олава Святого, известных по письменным текстам, прежде всего следует видеть военный плацдарм «обратной миграции» миссионерских походов «конунгов-викингов» конца X-XI вв.

Альдейгьюборг был непременным отправным пунктом для Олава Трюгвасона с «греческим епископом Павлом» и другими священниками, крестившими язычников Англии и Норвегии, равно как Олава Святого с его дружиною в 1030 г., Магнуса Доброго, утвердившего через пятнадцать лет в Скандинавии культ этого норвежского короля — христианского первомученика Севера, соправителя Магнуса, а затем и единовластного конунга до 1066 г., Харальда Хардрады с Елизаветой Ярославной. Лишь сто лет спустя, с учреждением в Швеции при Карле Сверкерсоне в 1164 г. католического архиепископата в Уппсале, можно считать оформившимися не только конфессиональные различия, но и острые, до военных обострений, противоречия между православным населением Северо-Западной Руси и католическим — Скандинавии.

Лишь с этого времени радикально меняется характер движения по старинным водным путям миграций. 1164 год — первый поход шведского войска к стенам Ладоги и в Приладожье, открывающий серию «крестовых походов» XII-XIV вв., и церковь Георгия в Ладоге, с ее фреской «Чудо о Змие». стала, как предполагают исследователи, памятником победы над крестоносцами, одержанной под стенами ладожской крепости.

Предшествующие столетия ознаменованы сравнительно «мирным» движением духовных ценностей. При этом даже военно-дружинные формы этого движения, когда воины конунга Олава впервые пометили свои шлемы знаком креста, направлены с Востока на Запад (точнее, полуязыческий Север Европы). Предметы византийско-христианского круга, не только киевские «писанки» и тельные крестики шведской Сигтуны (естественно, связанной Путем из Варяг в Греки с православными городами Руси), но и артефакты византийско-православной культуры в приатлантическом Нидаросе, Городе Олава Святого в Норвегии (Christofersen 1987: 73,85 а. о.) указывают на действенность «миграционной трассы» Волховско-Днепровской магистрали, вплоть до середины XI в., как составной части общеевропейского пути движения духовных ценностей от Нидароса до Иерусалима.

Устойчивое закрепление в сагах «Хеймскринглы» мотива пребывания «на Востоке, в Гардах», воспринимавшихся как путь к христианским святыням вплоть до XIII в., обязательное включение этого «русского элемента» в повествование, подводившее итог социально-политическому и духовному развитию Скандинавии эпохи викингов, заставляет внимательно проанализировать контекст русско-скандинавских отношений в IX-XI вв., без исследования которых не может быть полной характеристика Скандинавии эпохи викингов.

III. ВАРЯГИ НА РУСИ

Географические представления скандинавов о Восточной Европе

И Русь оставляет Гарольд за собой,Плывет он размыкивать гореТуда, где арабы с норманнами бойВедут на земле и на море, А. К. Толстой. Песнь о Гаральде и Ярославне

Древнесеверная литература (включая рунические надписи и висы скальдов) сохранила заметный и неоднородный пласт восточноевропейской топонимии (Мельникова 1976а: 141-156; 19776: 197-209: Джаксон 1976: 164-170; 19786: 43-52; 1991: 109-138). Можно выделить три основные зоны, географические представления о которых различались по своей структуре, что проявилось как в количестве, так и в качестве топо- и этнонимов, сохраненных древнесеверной традицией (рис. 129). Все три покрывались собирательным понятием Austr, Austrlond, Austrvegr — «Восток», «Восточные Земли», «Восточный путь»; исходным, очевидно, было понятие «Восточное море» — austmarr, Eystarsalt, Austan haf, как в германо-скандинавской традиции именовалась Балтика; за Балтийским морем лежала «восточная половина» света, austrhalfa.

Структурные ее градации предполагает вариативность макротопонима, чаще и раньше всего использованного в предельно обобщенной форме Austr (25 из 35 рунических надписей, сообщающих о поездках на Восток или в Восточные земли), но последовательно выстраивающего некоторую иерархию: Austrlond, Austrriki, Austrvegr (Восточные Земли, Восточная Держава, Восточный Путь). Причем наиболее древним в этом синонимическом ряду выступает наименование «Austrvegir» (форма мн. ч.), уже засвидетельствованное на исходе IX в. в «Перечне Инглингов» Тьодольва из Хвиты (ок. 880 г.), что свидетельствует об освоении к этому времени норманнами «восточных путей», ставших частью не только реального, географического, но и эпического пространства (Джаксон 1991: 120-121). Притом, на протяжении этого «восточного пути» масштаб измерения, дробность градаций и содержание измеряемого им пространства неоднократно менялись (Джаксон 1978а: 9).

Первая зона, ближайшая к скандинавским странам, включала юго-восточную и восточную Прибалтику и Финляндию; северная оконечность Скандинавского полуострова, Финмаркен, заселенный саамами, незаметно соединял эту зону с местами обитания норманнов; с другой стороны, земли «финнов» (саамов, квенов, тавастов, карел) за ледяным морем Gandvik (Ледовитый океан. Баренцево и Белое моря) разворачивались nordr lii Bjarmaland — «на север в Бьярмаланд», в таинственное лесное пространство, обозначенное по имени народа бьярмов, локализуемое обычно на Русском Севере (Джаксон 1979: 133-136). Южную границу «прибалтийской зоны» образовывал «Веонодланд», земли балтийских славян — вендов, хорошо знакомых датчанам и в эпоху викингов, связанных с ними торговыми, династическими, военно-политическими отношениями (Herrmann 1983:53-147).

Рис. 129. Восточная Европа по географическим представлениям скандинавов эпохи викингов (топо-, гидро- и этнонимы см. в тексте)

Пространство этой зоны заполнено, во-первых, наибольшим количеством этнонимов, известных и по другим источникам: карелы, курши, ливы, эсты, земгалы. В некоторых случаях скандинавы знали названия отдельных племенных областей (Вирландэст. Вирумаа, Самланд — Самбия?, Эрмланд — Вармия?); наконец, ряд имен отражает группировки, позднее неизвестные или исчезнувшие: таковы загадочные refalir «ревельцы» (?) и kylfingar — «колбяги» русских источников, давшие имя восточной окраине прибалтийской зоны, Kylfingerland, выступающей иногда как синоним или эквивалент более широкого понятия «Гарды», Gardar (Мельникова 1976а: 154; Мельникова 1986: 131).