Под красно-золотым знаменем. Осада Балера - Сатурнино Мартин Сересо

приводил нас в оцепенение и наши действия, речи и взгляды ясно показывали, что те несколько искр надежды, которые еще поддерживали нас, угасали.

9 октября капрал Хосе Оливарес Конехеро, а 10 октября его товарищи капрал Хосе Мартин и рядовой Рaмон Донант Пастор скончались от бери-бери, уйдя к лучшей жизни, освященной страданиями мучеников. 13-го числа доктор сеньор Вигиль был серьезно ранен. Я также был легко ранен, как и рядовой Имон Мир Брильс, который, таким образом, во второй раз принес эту жертву за свою страну.

Но 18-е было еще более грустным и печальным для всех нас. Лейтенант дон Хуан Алонсо Зайас, скончался от эпидемии, которая теперь вместе с этим незабываемым товарищем взяла на себя четвертую часть наших жертв. Алонсо был превосходным солдатом, настоящим образцом героя, хорошим товарищем и его потеря нас угнетала. Теперь я должен был взять на себя командование подразделением, командование, которое я сохранял до первого сентября 1899 года, когда мы высадились в Барселоне.

Враг, всегда искавший признаки нашей небрежности, требовал от большого внимания, но бери-бери развивалась так стремительно, что от нас осталось только полдюжины, которые еще не были заражены. Нужно было бороться с этим и сделать это без промедления, с неотложностью, ставшей вопросом жизни или смерти. Поэтому я немедленно обратился к санитарии церкви.

Главной потребностью была вентиляция, чтобы удалить инфекцию, накопившуюся в нижних слоях воздуха, не только непригодного для дыхания, но и бывшего источником многих пагубных выделений ** и было необходимо обеспечить вентиляцию без ущерба для нашей обороны.

Для этого я приказал убрать баррикаду от южной двери и позади нее на расстоянии полуметра, образуя проход, где мы поместили поверх толстой доски три наполненные землей винных бочки, а сверху ряд ящиков, также заполненных землей. Для того, чтобы полностью прикрыть проем, на них мы разместили скатки одеял, прочно подпертых. Два отверстия, сделанные в двери на уровне земли и отверстия, специально оставленные между бочками с противоположной стороны, служили для вентиляция снизу и другие, устроенные на подходящей высоте, служили той же цели сверху, для этой цели служили и бойницы. Чтобы удалить как можно дальше скопления различных нечистот, разложение которых было чрезвычайно опасно для здоровья, я заставил сделать небольшое отверстие в стенке загона и устроил уборную для удаления экскрементов.

Этих и других мер было немного, но они были насущными. Мы были доведены, до такой крайности, что вынуждены были для нужд обороны использовать даже тех, кто страдал от эпидемии; и, поскольку никто из них не мог ходить, мы приносили их на руках на соответствующие посты в качестве часовых. Там сажали их на стулья или на что-то в таком роде и оставляли на шесть часов, чтобы таким образом позволить отдохнуть их смене. Таким же образом мы производили их смену, унося одного за другим со своих постов на кровати.

Прошли годы и я снова оказался в окружении обычных жизненных обстоятельств, в которых нагрузка соизмерима с обычными человеческими возможностями, какими бы ограниченными они ни были и должен признаться, что я, хотя день за днем был и свидетелем и участником, побуждавшим к таким усилиям, очень часто думал о том, что все это было мечтой о рыцарской романтике вместо позитивной реальности. Шесть долгих часов с винтовкой наготове, непослушные ноги, острые и постоянно усиливаюшиеся страдания, а эти люди казались довольными!

Пока лейтенант Алонсо был еще в состоянии, мы по очереди дежурили ночью, он вместе с Лас Моренасом, а я – с доктором, сеньором Вигилем, который посвящал себя всему и был повсюду, показывая пример самоотверженности и храбрости. Но когда Алонсо умер и я увидел, что Лас Моренас очень ослабел от болезни, я отказался от такого рода дежурств и установил следующее, что было гораздо более практичным и давало лучшие результаты:

Один из нас троих всегда оставался на посту, сменяя друг друга, как нам было удобно, но не всегда нам удавалось поспать, потому что Лас Моренас был очень болен, а Вигиль страдал от тяжелой раны. Капрал смены, меняясь с дежурными солдатами, обходил по очереди часовых каждые пять минут, одного за другим.

Поскольку все часовые располагались на возвышенных позициях и необходимо было скрывать их от врага, перекличка между постами производилась тихим голосом, то есть тот, кто был на стене позади алтаря, произносил «Алтарь», тот, кто был справа от него – – «Право» и т. д. Каждый часовой отвечал тихим голосом наклонившись, чтобы не было слышно снаружи и не было обнаружено его положение и таким образом найдено слабое место для штурма.

Это было необходимо также для того, чтобы не дать противнику незаметно приблизиться с целью выяснить, кто стоит на посту и где размещен, что можно было легко сделать по той простой причине, что дезертиры узнавали нас всех по голосам.

По этим причинам всю ночь поддерживались абсолютная тишина и полное затемнение. Это было похоже на сцену, заполненную призраками, это нарушалось только движениями того, кто делал обходы, его тихими вопросами и похожими на судорожные рыдания ответами.

Следует иметь в виду, что больше всего нас беспокоило то, что враги старались всеми силами добиться успеха. Я уже отмечал крики и призывы, с помощью которых они пытались заманить наших солдат, которые, в конце концов, были только людьми, и как таковые, имели свои моменты слабости. Поэтому мне пришлось запретить любое личное общение, которое так искал враг и это было одной из веских причин, побуждавших нас к такой крайней бдительности.

В эти же дни дезертиры объявили, что Вильякорта назначил своим секретарем бывшего капрала нашего госпиталя, а моего бывшего слугу Фелипе Эрреро Лопеса произвел в капитаны. Все это могло быть как правдой так и ложью, но, хотя последнее было более вероятным, мы опасались, чтобы оно не дошло до наших солдат.

Вскоре повстанцы снова написали нам, делая большой упор на конце нашего владычества на Филиппинах и пытаясь привлечь обещанием немедленно отправить нас в Испанию. Мы ответили, что в соответствии с законами и обычаями войны в таких случаях, как настоящий, побежденным должно быть предоставлено шесть месяцев для эвакуации территории и поэтому они должны быть терпеливыми; очевидно, мы были оставлены одними из последних, предназначенных к эвакуации, и Капитан-генерал наверняка должен знать о «большом количестве запасов, боеприпасов и материалов», которые мы имели в нашем распоряжении.

На это нам ответили, что мы не можем надеяться на какое-либо внимание со стороны наших генералов, потому что после начала военных действий с американцами они больше