Простовещи. История мира через легендарные товары и любимые продукты - Сергей Сергеевич Минаев

зерновые. Картошка как элемент питания рабочих стала топливом индустриального прогресса. В период с 1750 по 1850 год население Европы выросло со 140 до 266 млн. Растущий пролетариат нужно было чем-то кормить, желательно быстро и дешево, – картофель оказался отличным вариантом. Жители рабочих районов Лондона в основном питались картошкой, а не хлебом, который был слишком дорогим из-за пошлины на зерно. В муку даже подмешивали картофельный крахмал.

Адам Смит в своей книге «Богатство народов», опубликованной еще в 1776 году, назвал кукурузу и картофель «двумя наиболее важными улучшениями, которые сельское хозяйство Европы получило благодаря значительному расширению торговли и мореплавания».

Картофель начал проникать в искусство. Французский художник Жан Франсуа Милле на картине «Анжелюс» изобразил бедных крестьян, которые буквально молятся на корзину с картошкой, ставшей для них чуть ли не «подземным Богом». Любопытная трансформация всего за 100 лет – от «дьявольского яблока» до божественного спасения. Картина Ван Гога «Едоки картофеля» тоже про бедность и про историческое значение этого продукта. Картофель – неотъемлемая часть жизни бедняков, которые будто состоят из него и поэтому даже внешне похожи на свою еду на великом полотне.

Бедность одних резко контрастировала с богатством других. Публицист Уильям Коббетт негодовал, что на одной ферме он видел в четыре раза больше еды, чем требуется для жителей всего церковного прихода. При этом те, кто выращивал пшеницу, делал сыр, производил говядину и баранину, сами были вынуждены жить впроголодь на одном картофеле. Такую Британию описывали и критиковали Маркс с Энгельсом – страну, где богатые пользовались результатами труда бедных. «Богатые становятся богаче, а бедные – беднее», – возмущался Маркс.

Ситуация стала резко меняться практически сразу после выхода «Капитала» – первый этап капитализма к тому времени был уже пройден. Во второй половине XIX века общество постепенно забывает про голод, холод и становится потребительским по своей сути. Однако на самом тяжелом, голодном этапе пути именно картофель позволил обществу не угодить в очередной раз в мальтузианскую ловушку. Именно благодаря ему промышленная революция не привела к голодным бунтам. Такого мнения придерживался и другой сторонник революционных преобразований – немецкий философ Людвиг Фейербах, который заявлял, что «картофельная кровь» ослабляет немецкий народ и отсрочивает революцию, которую он с нетерпением ждал.

Эпидемия фитофтороза ударила не только по Ирландии. Европейские революции 1848 года тоже во многом были спровоцированы картофельной гнилью. Прибывший из Нового Света грибок в 1845 году оказался в Бельгии, а оттуда распространился по всей Европе.

Во Франции из-за гибели урожая начались голодные бунты, которые переросли в борьбу с аристократией и коррупцией. Воспользовавшись голодом, к власти пришел племянник Наполеона Бонапарта – будущий император Наполеон III. В Германии нехватка картофеля и рост цен чуть не привели к Картофельной революции. Люди громили Берлин, чтобы получить немного картошки. Через несколько месяцев, весной 1848 года, Германию сотрясет Мартовская революция – неудачная попытка объединить страну на либеральных принципах. В Австрии голод сначала ударил по польскому населению страны, а затем привел к настоящей этнической войне, которая была «потушена» лишь благодаря решительным действиям «жандарма Европы» – российского «картофельного императора» Николая I.

Генетическая эпопея

Сотни лет картофель культивировался и подстраивался под нужды человека, в результате чего он стал подвержен многим заболеваниям. Крайне высокая гомогенность картофеля стала причиной такого ущерба от фитофтороза. Годы селекции усугубили ситуацию – представить масштабы и последствия новой эпидемии было невозможно.

Молодое Советское государство в 1920-е годы столкнулось с сильнейшей вспышкой голода. Голод в Поволжье 1921–1922 годов стоил шести миллионов жизней и шокировал весь мир.

Страну к тому моменту покинуло большое количество специалистов и ученых. Оставшиеся и выжившие вдруг оказались востребованными. Среди них был ботаник-генетик Николай Вавилов.

Получив прекрасное российское и заграничное образование (шутка ли, перед войной он работал в лабораториях величайших биологов того времени Уильяма Бетсона и Эрнеста Геккеля), он был готов к решению вопросов мирового масштаба.

Одной из важнейших задач, стоявших перед советской властью, было недопущение голода, а поскольку его, хоть и частично, могли спровоцировать растения, этот вопрос надо было решать безотлагательно.

Вавилов создал учение об «иммунитете растений». Согласно ему, растения, как и животные, вырабатывают иммунитет, который зависит от места их произрастания. Почти весь мировой картофель тогда происходил всего от одного сорта, завезенного из Южной Америки, поэтому катастрофа фитофтороза вполне могла повториться снова.

Пригодилось и другое открытие Вавилова – учение о происхождении культурных растений. Наибольшее генетическое и видовое разнообразие растений следует искать не где-нибудь, а на их родине. В случае картошки – в Андах. Сильно позже, в 1995 году, перуанско-американская исследовательская группа обнаружила, что семьи в одной из горных долин центральной части Перу выращивали в среднем 10,6 традиционных сортов. Все они генетически далеки друг от друга – в отличие от гомогенности того, что несколько веков назад попало в Европу.

Задача была ясна – усилить генетический код картофеля и других важных растений за счет скрещивания с разными изначальными сортами.

Вавилову удалось сделать невозможное – его экспедиции были просто фантастикой в условиях тогдашней жизни СССР. Стремительно закрывавшееся государство, понимая важность научной задачи, отпускало его куда угодно. Нужно в США – значит, в США, надо в Германию или Сомали – всегда пожалуйста. Вавилов привез из поездок столько семян разных растений, что его коллекция стала крупнейшей в мире. К 1940 году в ней насчитывалось более 250 тысяч экземпляров.

Но в дело вмешалась идеология. Партия дала Вавилову четкое задание – сократить сроки создания новых, более урожайных и устойчивых сортов растений с двенадцати до пяти лет. Вавилов понимал, что это невозможно, и просил больше времени, но у него был конкурент, которого звали Трофим Лысенко.

Вавилов изначально симпатизировал этому молодому агроному – его идеи казались любопытными и заслуживающими внимания. Были у Лысенко и другие козыри в руках – он импонировал советским руководителям своим «народным» происхождением. Когда Вавилов заявил о невозможности сокращения сроков создания новых видов растений, Лысенко сказал, что сможет их вывести даже не за пять лет, а за три года.

Лысенко заявил, что картофель в южных регионах необходимо сажать поздним летом, чтобы предотвратить ускоренное гниение клубней. Когда необходимый результат так и не был достигнут, он предложил их заново закопать, утверждая, что это снизит потери от гниения. Но закапывание клубней в траншеи привело к еще большим потерям урожая, поскольку гниение лишь усиливалось.

Лысенко был крайне предусмотрительным человеком – на съезде колхозников-ударников в 1935 году он, на волне поиска шпионов и вредителей, заявил, что такие есть и в науке. Когда его аппаратный вес достиг пика, Лысенко развернул активную кампанию по уничтожению советской генетики. Под репрессии попали многие его коллеги, в том числе и Вавилов.

Николай Вавилов был арестован в 1940 году и через 11 месяцев признан виновным в участии в правом заговоре, саботаже советского сельского хозяйства и шпионаже в пользу Англии. После нескольких минут обсуждения суд приговорил его к смертной казни. Позднее расстрел был заменен десятью годами лишения свободы. Выйти на свободу ему было не суждено – он умер от болезней и дистрофии в 1943 году. Человек, который создал основы будущего бескризисного продовольственного благоденствия, умер от голода. Его научным преемникам удастся создать более устойчивые к заболеваниям сорта картофеля.

Картофель прошел путь, обратный многим героям этой книги – не из Старого Света в Новый, а из Америки в Европу. Благодаря ему человечество смогло вырваться из ловушки вечного голода. Люди перестали каждый год пересчитывать семена зерновых, надеясь дожить до следующего урожая. Сегодняшнее пищевое изобилие зародилось на картофельных полях.

С другой стороны, когда картофель