Очерки культурной истории обуви в России - Мария Терехова

путем, но, безусловно, соотносилась с изменениями в костюме в целом. Так, появление высоких ботинок на передней шнуровке или пуговицах (в англоязычной среде закрепился термин «викторианские ботинки» — Victorian boots) принято связывать с распространением кринолина во второй половине 1850-х годов: конструкция, выглядящая массивно, на самом деле была легкой и довольно подвижной и порой при неловком движении или порыве ветра открывала ноги владелицы на довольно приличную (вернее, неприличную) высоту. Высокие голенища, с одной стороны, служили защитой для ног, не стесняя движения и одновременно прикрывая от возможного нескромного взгляда, а с другой — служили своеобразным подобием корсета для ног, затягивая их и подчеркивая изящество маленького размера ступней, который продолжал оставаться признаком благородства.

Высокие ботинки на передней шнуровке с декоративными элементами в стиле модерн. Европа (?), 1890–1900-е. Из коллекции Н. Мустафаева (виртуальный музей обуви Shoe Icons)

Женские высокие ботинки с эластичными вставками по бокам. Великобритания, 1855–1860. Из коллекции Н. Мустафаева (виртуальный музей обуви Shoe Icons)

К середине XIX века в женскую обувь вернулся каблук. Однако действительно значимым стилистическим и технологическим нововведением в обувном дизайне стали ботинки с эластичными вставками из прорезиненной ткани по бокам. В Британии такую обувь первоначально называли elastic boots (дословно «эластичные ботинки») — именно под этим названием она была запатентована, в Америке за ботинками закрепилось название congress boots, а в России — «сапожки с эластиком» (Модный магазин 1876: 99) или просто — «на ластике» (Образцы модной обуви 1894: 1). Изобретателем удобных ботинок, не требовавших тратить время на шнуровку и благодаря двум ушкам — спереди и сзади — легко снимавшихся с ноги, стал английский обувщик Джозеф Спаркс-Холл. Первая версия модели была разработана им еще в 1837 году, по заверениям самого Спаркс-Холла, специально для молодой королевы Виктории. Ее Величество, любительница верховой езды и длительных пеших прогулок, действительно оценила практичную модель и с удовольствием ее носила, о чем предприимчивый обувщик всякий раз упоминал в рекламных материалах, а также рассказывал в своей книге по истории обуви (Sparks Hall 1846). В этом же полуисторическом-полурекламном сочинении Спаркс-Холл писал, что окончательной версии с резиновыми вставками по бокам предшествовала череда неудачных экспериментов с металлической сеткой. В окончательно усовершенствованном виде ботинки с эластичными вставками по бокам были с успехом представлены на знаменитой Всемирной выставке в Лондоне (1851). Вскоре подобную обувь стали делать и в других странах, в том числе в России. Повседневную версию ботинок шили из кожи, бальную — из тонкого текстиля. Будучи изначально женской, модель вскоре обрела поклонников и среди мужчин, что бывало не столь часто: обычно заимствование и адаптация элементов костюма шли в обратном направлении — из мужской моды в женскую. Примечательно, что новый всплеск популярности модель Спаркс-Холла пережила уже в середине XX века. Тогда же появилось название Chelsea boots (ботинки «челси») — вероятно, в честь богемного объединения Chelsea Set или лондонского района Челси. Популярность обуви была связана с группами The Beatles и The Rolling Stones, сделавшими эти ботинки элементом рок-культуры. В СССР ботинки «челси» стали известны с 1960-х годов под названием «битлы».

Портрет семейной пары. Петроград, 1915. Из личного архива М. Тереховой

Открытое письмо с рекламой компании Bata. Испания, 1890-е

Портрет семейной пары. Петроград, 1914–1917. Из личного архива М. Тереховой

В 1870-м году журнал «Модный свет» рекомендовал читательницам «высокие кожаные сапожки» как оптимальную обувь для «дорожного наряда» (Модный свет 1870a: 1). Ботинки из кожи на не слишком высоком каблуке воспринимались как вполне практичные для повседневной носки, хотя современным представлениям об удобстве такая обувь едва ли соответствует. Высокие, с большим количеством пуговиц в ряд, они требовали для застегивания специального крючка. Застежка на пуговицы долгое время сосуществовала с передней шнуровкой — оба варианта считались приемлемыми для повседневной обуви (как мужской, так и женской), но с середины 1910-х годов пуговицы уступили место более практичной шнуровке.

Так, к концу XIX века кожаные ботинки на устойчивом каблуке и на шнуровке, пуговицах или с боковой прорезиненной вставкой стали базовым женским повседневным вариантом для улицы. Менялись детали: модная форма носка то расширялась, то сужалась; постепенно трансформировалась форма каблука, вернее, расширялся спектр допустимого: если еще в 1880-х годах безраздельно доминировал французский каблук, то уже в начале XX века приемлемым для модной женской обуви становился и более устойчивый наборный каблук — так называемый кубинский.

Высота каблука в большей степени отражала предпочтения конкретной женщины, чем веяния моды. Однако существовали и общественные стереотипы восприятия: очень высокий каблук считался атрибутом жеманства и легкомысленности, а иногда и служил поводом усомниться в репутации его обладательницы. Обувь на высоких каблуках с узким носом — один из любимых объектов сатиры, наряду с кринолинами конца 1850-х — 1860-х годов, а затем турнюрами 1870–1880-х или объемными шляпами конца 1900-х — начала 1910-х годов. Действительно, немало публицистов и карикатуристов должны быть благодарны женским модам как постоянному источнику заработка. В рассказе «Смерть девушки у изгороди» (1910) Аркадий Аверченко писал:

Мне кажется, что где-то сидит такой хитрый, глубокомысленный, но глупый человек, который выдумывает все эти вещи и потом подсовывает их женщинам. Цель, к которой он при этом стремится, — сочинить что-нибудь такое, что было бы наименее нужно, полезно и удобно. «Выдумаю-ка я для них башмаки», — решил в пылу своей работы этот таинственный человек. За образец он почему-то берет свое мужское, все умное, необходимое и делает из этого предмет, от которого мужчина сошел бы с ума. «Гм, — думает этот человек, — башмак, хорошо-с!» Под башмак подсовывается громадный, чудовищный каблук, носок суживается, как острие кинжала, сбоку пришиваются десятка два пуговиц, и бедная, доверчивая, обманутая женщина обута (Аверченко 2008: 155).

Открытое письмо с изображением комической сценки. Западная Европа (?), начало 1900-х

В этом фрагменте примечательно не только юмористическое описание крайностей в женских модных фасонах, но и противопоставление фасонов дамских мужским: «свое мужское, все умное и необходимое». Этот акцент на разумной функциональности мужского костюма и нерациональной декоративной избыточности женского был характерен для весьма популярного взгляда на моду. Среди образованной публики рубежа XIX–XX веков получила распространение точка зрения на женский костюм как декоративно избыточный, а потому эстетически вторичный по отношению к мужскому (прежде всего, имелся в виду классический костюм-тройка), сдержанному и прогрессивному в