Музей языков. Конрад Гесснер и книги-полиглоты XVI в. - Михаил Львович Сергеев

в сравнении с «Введением» Альбонези представлял собой гораздо более компактную книгу – 38 ненумерованных листов (по 36 строк на странице) против 216 (по 29 строк), – и, сообразно этому, претензии его были скромнее. Вместо 13 языков и 40 алфавитов, упомянутых на титульном листе «Введения», Постель обещал читателям рассказ о 12 алфавитах, но в действительности опубликовал только 11. В посвятительном письме архиепископу Вьенна Пьеру Помье (ум. 1555) он охарактеризовал содержание «Алфавита» как «variarum multarumque linguarum elementa» (Postel 1538b, A2a), что можно перевести двояко (и, вероятно, такая двусмысленность подразумевалась автором): «алфавиты различных языков» или «элементарное введение в различные языки».

Лингводидактическая направленность книги Постеля отчетливо проявляется в ее главах, в которых подробно разъясняются правила чтения для разных языков. Для алфавитов, включенных в книгу, даны имена и латинское произношение каждой буквы; приведенные затем тексты снабжены не только подстрочным переводом, но и транскрипцией. В главе о древнееврейском мы находим ясную формулировку, предполагающую использование книги в качестве учебника: «Чтобы упростить [обучение] тем, кто занимается без помощи учителя, я прибавлю несколько фраз, записанных латинскими буквами, причем набранных перевернутыми в обратную сторону литерами, так чтобы [латинская] буква соответствовала [еврейской] букве, а слог – слогу»[96]. Кроме использования перевернутых литер, на потребности учеников, очевидно, был ориентирован подбор фраз, содержащих важнейшие для христианского учения термины (ḥkmh ‘мудрость’, ˀyš ‘муж’, ˀmn ‘истинно, верно’, yhwh ‘Господь’); с такой же целью, надо полагать, Постель использовал в соседних предложениях слова, образованные от одного корня (yrˀh ‘страх’ и yrˀ ‘испытывающий страх’), или повторял то же слово, но в сочетании с предлогом и местоимением (šm ‘имя’ и lšmk ‘ради имени твоего’).

В свою очередь, Альбонези после основного текста «Введения» поместил подборку упражнений в чтении на армянском и халдейском языках: тексты в ней приводятся сперва с подстрочной транскрипцией и подстрочным переводом, а затем без транскрипции и с переводом «en regard», надо полагать, для обучающихся более продвинутого уровня (Albonesi 1539, 184b-192a; см. ил. 1). Вначале дана молитва «Отче наш», за ней – Ангельское приветствие (Аве Мария), Песнь Богородицы, Апостольский символ веры и несколько отрывков из Евангелий. Публикация этого раздела предваряется пояснением: «Я прибавил несколько текстов, выбранных из святой Библии на халдейском и армянском, и присоединил к ним латинский перевод, чтобы у студентов было в чем упражняться, пока не выйдут на свет другие тексты, нашими стараниями или трудами других ученых»[97].

Читателям Постеля и Альбонези незнакомый алфавит, действительно, должен был представляться главным препятствием на пути освоения других языков. Однако в случае с семитскими языками обучение чтению и использованию словаря предполагало получение некоторых знаний о структуре слова и его окружении, включая артикль и предлоги, – без этого невозможно правильно выделить корень слова и установить его форму. В разделе главы о древнееврейском, озаглавленном «Officia literarum» («Обязанности букв»), Постель рассматривает случаи, когда некоторые из букв получали самостоятельные функции. Например, «каф» (כ) в начале слова мог обозначать предлог («как»), а в конце (ך) – местоименный суффикс («твой»). Аналогичным образом, в зависимости от положения, за буквой «мем» (מ ם) могли скрываться предлог («от») и местоименный показатель («их») (Postel 1538b, B3a/b). Альбонези сообщает похожую информацию в главе «О корневых и служебных буквах» («De literis radicalibus et servilibus») (Albonesi 1539, 89).

Восточные языки в Европе в начале XVI в. – за исключением древнееврейского – были практически неизвестны, поэтому публиковавшиеся в книгах-полиглотах изображения алфавитов и тексты для чтения представляли значительную новизну и были предметом гордости авторов, демонстрировавших таким образом свои коллекции редкостей[98]. После первой публикации «specimina linguarum» часто заимствовались и перепечатывались из собрания в собрание[99].

Составители полиглотов, стремясь закрепить свой статус первопроходцев или преследуя библиографическую акрибию, обычно называли свои источники и охотно освещали обстоятельства получения редких текстов и сведений о языках. Так, Постель в «Алфавите» многократно упоминает о путешествии на Восток, позволившем ему самостоятельно пуститься на поиски лингвистических артефактов. Например, в главе о халдейском языке он сообщает: «Я не нашел ничего написанного на этом языке, кроме Каббалы, копию которой для меня выполнил Моше Альмули, иудейский придворный врач в Константинополе»[100]. В главе о самаритянском (диалекте арамейского) упоминается «грамматика, записанная их собственными буквами, но истолкованная по-арабски», которую автор «купил задорого … и привез во Францию»[101]. В подтверждение того, что древняя форма самаритянского письма верно представлена в «Алфавите», Постель ссылается на обнаруженные им у иудеев «серебряные монеты, представляющие собой большую древность»[102]; изображение одной из монет (аверс и реверс) даже опубликовано в книге (Postel 1538b, C4b). Рассказывая о религиозных установлениях у южных славян, он уточняет: «Я пересказываю то, что сам видел и слышал» (Postel 1538b, H1a).

Альбонези не менее подробно говорит о своих источниках и называет имена информантов – ученых евреев, живших в Риме, сирийских священников, армянина из Византия (с которым он встречался вместе с Постелем), европейских востоковедов и т. д. Также он рассказывает о трагической судьбе своей библиотеки[103], погибшей в Павии при пожаре во время нашествия французов, и о чудесным образом уцелевшей рукописи халдейской Псалтыри (Albonesi 1539, 14a слл.). В раздел «Appendix multarum diversarumque literarum» (Albonesi 1539, 193b-213b) он поместил свою переписку с Постелем вместе с алфавитами (яковитским, коптским, «Виргилия Философа», «Аполлония Тианского») и другими «specimina», которые он пересылал по просьбе последнего; Альбонези, в свою очередь, просил Постеля перевести для него арабские надписи (Albonesi 1539, 193b-200b). Поскольку Постель не включил упомянутые алфавиты в издание, Альбонези посчитал возможным опубликовать их в своем полиглоте.

Деление «Введения» на главы отражает различные аспекты рассмотрения алфавитов в халдейском, арабском, армянском и некоторых других языках. Напротив, у Постеля каждая глава соответствует отдельному языку, причем в расположении глав просматривается очевидная логика (см. перечень языков и алфавитов на ил. 2). Первую группу – от еврейского до эфиопского («индийского») – составляют идиомы, которые Постель считал близкородственными, причем происходящими от языка, помещенного в списке первым. О второй группе, которую открывает греческий и в которую также входят грузинский, сербский, иллирийский, армянский и латинский, едва ли можно сказать то же самое. Действительно, Постель полагал, что славяне («паннонцы, иллирийцы, далматы» и др.) во времена блж. Иеронима говорили «почти на одном и том же» особенном (peculiaris) языке, отличном от греческого и латинского (Postel 1538b, G4b); армянский он называл «совершенно турецким» (Postel 1538b, H3b-H4a). Объединяющим фактором, надо полагать, выступала принадлежность носителей этих языков к различным ветвям восточного христианства – православию, монофизитству, несторианству, – в истории и специфике которых пытался разобраться автор