Когда женщины правили Пятой авеню. Гламур и власть на заре американской моды - Джули Сэтоу

классификацию звезд, которой ученые пользуются по сей день. «Счастье – оно внутри тебя, – ответила она. – Дайте юной амбициозной специалистке заниматься и наукой, и семьей, если она так хочет. Думается, в наше время у нее уже нет нужды выбирать между первым и вторым»[106].

* * *

Перед Гортенс подобный выбор никогда не стоял. Сначала, в своей бруклинской квартире, она охотно занималась сыном Стенли, а Флойд тем временем прекрасно зарекомендовал себя на работе, оставив позади прочих молодых юристов. Он произвел столь сильное впечатление на руководство одной из коммунальных компаний – подразделения «Дженерал Электрик» и клиента фирмы, где работал Флойд, – что они переманили его к себе – а ведь с тех пор, как он с молодой семьей переехал из Юты в Нью-Йорк, не прошло и полутора лет. На новом месте, где Флойд прослужил более десятка лет, он считался восходящей звездой, стабильно продвигался по карьерной лестнице и в итоге дорос до одной из руководящих должностей, зарабатывая 100 тыс. долларов в год (1,7 млн в сегодняшних ценах). В 20-е годы он уже смог позволить себе большой особняк в Форест-Хилс и перевез туда семью, которая к тому моменту пополнилась вторым сыном по имени Брюс. Еще пара купила себе сельский дом в Юте, в каньоне Логан, весьма живописной местности среди гор хребта Уосатч к северу от городка, где росла Гортенс. На лето она часто увозила туда детей, а Флойд, чья работа не позволяла ему надолго оставить Нью-Йорк, периодически их навещал. Все вместе они гуляли по лесу, рыбачили на горных речках и часами напролет купались в своем огромном бассейне.

В «эпоху джаза»[107] состояние Флойда росло, а Уолл-стрит переживала спекулятивный бум, и он решил инвестировать некоторую сумму в процветающий фондовый рынок. Они с Гортенс на паях с еще одной парой вложили в это дело 40 тыс. долларов (635 тыс. в сегодняшних ценах). Дела шли весьма успешно, и Флойд убедил своего свояка Бойда из Юты переехать в Нью-Йорк, чтобы помочь ему справляться с бизнесом. Средства их фонда, который они назвали «Атлас», достигли в итоге таких размеров, что Флойд решил покинуть пост в компании и вплотную заняться инвестициями.

К 1929 году активы «Атласа» составляли 6 млн долларов (100 млн в сегодняшних ценах). В сентябре, когда рынок – незадолго до обвала – достиг своего пика, Флойд привлек в «Атлас» сотни новых инвесторов, вложивших в общей сложности 9 млн (сегодняшние 150 млн), – то есть увеличил размеры фонда более чем вдвое. Но тут Флойд сменил свою политику. Позднее он утверждал, что у него появилось дурное предчувствие по поводу рынка. Он прозорливо решил воздержаться от реинвестирования новых средств и хранить их в наличных. Более того, он распродал половину других пакетов, которые держал «Атлас», а вырученные средства тоже перевел в наличные. Настал Черный понедельник[108], но крах Уолл-стрит практически не затронул «Атлас», поскольку 80 процентов его активов не зависели от состояния рынка. Практически все инвесторы судорожно пытались избежать банкротства, а «Атлас» имел в кубышке 14 млн (сегодняшние 240 млн).

Впрочем, не исключено, что расхожая история о проницательности и дальновидности Флойда прямо накануне биржевого краха – лишь легенда. Несколько лет спустя, давая показания перед Комиссией по ценным бумагам и биржам, Флойд признался, что «Атлас» потерял не 20 процентов, а больше, и что возместить убытки удалось не столько с помощью безошибочно сработавшей интуиции, сколько благодаря кратковременному «весеннему росту»[109] 1930 года[110]. Как бы то ни было, Великую депрессию Флойд встретил одним из богатейших людей Америки.

Флойда называли в том числе «Одлам пятьдесят процентов» за его способность скупать фирмы, получая доллар с каждых 50 центов, или «Спрут Депрессии»: все 30-е годы он провел, пожирая бесчисленные проблемные компании – от голливудских студий до обанкротившихся национальных авиалиний или высокорисковых урановых рудников. Стратегия «Атласа» состояла в том, чтобы дешево скупать крупные холдинги, а потом дорого распродавать входящие в них компании. Среди объектов его инвестиций были кинокомпания «РКО Пикчерз», «Трансконтинентал Эйрлайнз», «Грейхаунд Бас». А также – холдинг, чьи активы включали близкий к банкротству манхэттенский универмаг «Бонвит Теллер».

* * *

Вернувшись от Энн, Гортенс застала оживленную беседу между Флойдом, мужем Энн Бойдом и их коллегами. Она на мгновение заглянула в комнату к мужчинам, поскольку обычно не вникала в рабочие дела мужа, и направилась было в спальню, но ее неожиданно окликнул один из присутствующих.

– Миссис Одлам, не могли бы вы на минутку к нам присоединиться? – настойчиво предложил он. Гортенс вопросительно взглянула на мужа, но тот лишь кивком пригласил ее сесть.

– Не представляю, чем могу помочь, если речь идет о бизнесе, – ответила Гортенс, присаживаясь на ближайшее канапе.

Флойд объяснил, что речь идет о «Бонвит Теллер», в котором они сейчас крупные инвесторы.

– Он совсем на мели, а мы не знаем, как с ним быть. Никто из нас ни бельмеса не смыслит в дамских магазинах. Почему одни универмаги прекрасно работают, а другие закрываются? Почему в одни женщины ходят, а в другие – нет? Каково твое мнение о «Бонвит Тейлор»? Почему он сошел с дистанции? Почему его перестали посещать?

Гортенс понятия не имела, что ответить. Она не ходила в этот универмаг, в чем и созналась.

– Вот именно! – воскликнул один из мужчин. – О том и речь. Почему вы никогда не заглядываете в «Бонвит Теллер»?

Гортенс напряженно задумалась, но в итоге признала очевидное:

– Полагаю, я не слышала о нем ничего такого, что заставило бы меня надеяться найти там нужные мне вещи.

Собравшиеся тут же переключились с «Бонвит Теллер» на животрепещущую тему: что именно ищут женщины в универмагах? Все принялись сетовать, какими привередливыми могут быть дамы, а Гортенс, почувствовав, наконец, что может внести хоть какую-то ценную лепту, несколько оживилась.

– Для женщины одежда – нечто большее, чем для мужчины, – сказала она. – Одежда – маркер успеха или неудачи. Если женщина знает, что она хорошо одета, то обретает уверенность в себе.

Мужчины одобрительно закивали.

– Может, вам туда наведаться, побродить, посмотреть? – предложил один из них. – Понять, действительно ли «Бонвит» хуже других универмагов?

Остальные, включая Флойда, присоединились к этой идее[111].

* * *

Гортенс было неведомо, что у предложения Флойда могли иметься скрытые мотивы. Несколько месяцев назад он закрутил интрижку с одной напористой 26-летней блондинкой. В итоге он задумал уйти от жены и понадеялся, что, если Гортенс займется «Бонвитом», это, пожалуй, отвлечет ее, смягчит боль разлуки.

У истории знакомства Флойда со своей подружкой есть разные версии. Сидней Гиларофф, давний парикмахер Гортенс, рассказывал, что она сама невольно приложила к этому руку. Гиларофф работал в фешенебельном салоне «У Антуана» в универмаге