Действие вместо реакции - Олег Юрьевич Цендровский

сущность, чем у того, что мы видим вокруг. Мы слеплены из иного теста. Мы выше всего этого. Мы вообще, так сказать, не отсюда и скоро отбудем на свою прекрасную родину. Это стало еще одним основанием для человеческой гордыни и чувства нашего превосходства над всем и вся.

Стена между эго и другими людьми также растет и крепнет. Мир разделен на множество бессмертных душ, и каждая печется о своем бессмертии и блаженстве. Да, других нужно любить и им нужно помогать, это хорошо и правильно. И да, они тоже обладают вечным, священным и бессмертным началом. Но все же они не есть мы и не могут быть нами.

Границы между нами и миром непреодолимы. Границы между нами и другими людьми тоже непреодолимы. Одна душа не может стать другой душой, и хоть мы слеплены из одного первоклассного теста, мы принципиально отграничены. Никакого взаимоперехода быть не может.

Это стало бессознательным основанием для жажды и агрессии эго, которое воспринимает мир как нечто второсортное и вращающееся вокруг него по орбите. Все воспринимается с позиций мелких интересов эго и его тщетной жажды увековечивания кругов на воде.

Как правило, эти интересы были отнюдь не духовными. Люди, образ жизни которых был далеко за пределами философии и религии, следовали выкованному в этих горнилах моноцентризму. Они посвящали свою жизнь попыткам обеспечить «Я», противопоставленное миру, всевозможными наслаждениями, ресурсами и достижениями.

Они пытались впечатать свой личный образ и след в мир как можно глубже, старались увековечить плоды своей деятельности и получить за них вечную награду, ибо верили, что это возможно. Они верили в постоянство эго и в непреодолимую пропасть между «Я» и миром, между «Я» и другими. Это стало фундаментом для буйного роста цепляния и установки на обладание.

V. Но как же душе, согласно Платону, вернуться из мира материи в мир Идей? Какова программа наших действий? Если следовать Платону и позднейшей западной традиции, то коль скоро наша душа сделана из чистого золота, никакой глубокой внутренней редакции она не требует. Более того, такая редакция невозможна. Душа, будучи эйдосом, и так совершенна. Не нужно менять фундаментальные привычки ума и сам способ его реагирования. Не нужно исследовать глубочайшую природу этого ума – все уже и так понятно.

По сути, нам требуется только одно – вспомнить то, что мы знали, когда еще пребывали в мире Идей, но забыли из-за дурного влияния материи. Самосовершенствование есть для Платона познание, а познание он понимает именно как припоминание – анамнезис.

Платоновская теория анамнезиса утверждает, что в чувственном мире по большему счету узнать ничего нельзя, ибо он суть тень, тлен и ничего полезного не содержит. Однако внимательное наблюдение за тенями внутри и вовне нас позволяет нам вспомнить, тенями чего именно они являются. Все возможное знание уже имеется внутри нас. Его требуется обнаружить, дать идее Блага проявиться внутри, и когда эта информация будет получена, все встанет на свои места само собой.

Саморазвитие в западной философской традиции, в итоге, начало выстраиваться вокруг сбора правильных и ценных сведений.

Его вторым и вспомогательным инструментом стала нравственная дисциплина. Она подразумевала отказ от совершения определенных пагубных действий, от потворства тем низменным желаниям, мыслям и потребностям, которые подрывают силы разума.

Имелось ясное понимание, что эти пагубные привычки стягивают на себя огромные объемы энергии и потому должны быть побеждены. Они направляют человека по траектории слияния с материей, усугубления невежества, жажды и агрессии, а потому отдаляют нас от освобождения.

Как следствие, и в платонизме, и в иных западных философских традициях говорилось об усмирении страстей и о необходимости обеспечить торжество разума и веры за счет нравственного усилия. Если же идеализм был с сильным религиозным уклоном, то к арсеналу средств для восхождения души добавлялся и третий пункт: укрепление веры, подчинение ниспосланным божественным законам и совершение многочисленных ритуалов для умилостивления сверхъестественных сил.

Все имевшиеся представления о нравственной дисциплине, однако, имели довольно поверхностный характер. В сущности, она сводилась к требованию взять себя в руки и не делать плохих вещей, а делать хорошие; не желать плохих вещей, а желать хороших, не думать о плохих вещах, а думать о хороших – и так далее.

О самом же главном (о том, как этого, собственно, добиться) она умалчивала или же советовала просто всерьез постараться, все осознать и быть твердым в своей вере и в решимости стремиться ко благу.

Предлагаемая программа действий со времен Платона и вплоть до сегодняшнего дня похожа на рецепт, в котором нам дается приблизительное представление о готовом блюде, но все шаги по его приготовлению пропущены. Это значит, что на Западе никогда не было создано специальной системы развития и тренировки ума за счет его же внутренних способностей. Даже таковая необходимость не была ни понята, ни заявлена.

Крайне красноречивой иллюстрацией здесь является тот факт, что до середины XVII века в западной философии даже не было слова «сознание» и никакого понятия, которое бы являлось его аналогом.

Это едва укладывается в голове, но впервые понятие «сознание» встречается в «Размышлениях о первой философии» Рене Декарта, опубликованных в 1641 году. Там Декарт один раз и между делом употребляет латинское слово conscius и больше к этому не возвращается.

С другой стороны, на Востоке практически с момента зарождения философии существовала обширная сеть понятий для описания всех аспектов ума и обширная система из методик для его тренировки. Западной традиции потребовалось почти две с половиной тысячи лет, чтобы только осторожно встать на этот след самым краешком ноги. Лишь в последнее столетие в рамках научного исследования мозга мы начали делать поистине новый и существенный вклад в это великое дело.

Объясняется это, конечно, не тем, что люди Востока были как-то особенно умны и одухотворены. По стечению исторических обстоятельств, на Востоке очень рано возникли недуальные концепции ума, и далее мы еще подробно об этом поговорим. Это и обеспечило грандиозный рывок вперед в философии, но одновременно стало и причиной отставания Востока по части наук о природе и технологий, нацеленных на ее подчинение и освоение.

Моноцентризм есть дуалистический подход к жизни, поскольку он делит весь мир на две противоборствующие и разные по своей природе части. Он также может быть назван эгоцентризмом. Все наше восприятие мира стягивается к одной точке, и эта точка становится углом, в который мы сами себя и поставили. Мы чувствуем себя загнанными в угол. Мы становимся параноиками и эгоманьяками, так что наша лимбическая система начинает перепроизводство агрессии и жажды. Эмоции слепят ум,