Ремонт Земли. Трансатлантическая история экологической реставрации - Маркус Холл

Итальянские кладбища обычно обнесены искусно выполненными каменными стенами. В одном исследовании говорится, что такие различия в проектировании кладбищ диктовались разной стабильностью семейных связей, наличием доступной земли, а также различиями между протестантскими и католическими похоронными традициями. Обобщив эту информацию, исследователи заключили, что «кладбище в Новой Англии – это скорее парк, чем сад». Итальянское же кладбище (с его обилием цветов и памятников) является скорее садом, чем парком. Если американцы хоронят умерших в ландшафтных парках, итальянцы предпочитают погребать их в строго симметричных садах [Sloane 1991; Goody, Poppi 1994].

Для лучшего понимания разницы между ландшафтным дизайном и садоводством можно взглянуть на вопрос таким образом: американцы создавали уменьшенные модели дикой местности, в то время как итальянцы привносили в дикую местность элементы сада. П. Порчинаи, ведущий итальянский ландшафтный архитектор 1930-х годов, считал, что дикая местность должна отражать человеческую заботу. Не испытывая особого пиетета к нетронутой природе, он никогда не стремился к натурализации в американском понимании. Описывая Италию как «сад Европы», Порчинаи подразумевал под этим, что не только городские парки или территории вилл, но и все ландшафты страны подлежали культивации и превращению в сад [Porcinai 1937]. В своем эссе 1937 года «Вся нация должна быть садом» Порчинаи выступал за проведение крупномасштабных проектов по озеленению [Ibid.]. В качестве примера можно привести сплошную посадку деревьев вдоль шоссе. Кипарисы, растущие вдоль ведущих к тосканским виллам дорог, виделись ему прямым продолжением сада. Как и его американские коллеги, Порчинаи ставил личной задачей украсить собственную страну. Однако в своих сочинениях и проектах Порчинаи демонстрировал убеждение, что наибольшую красоту земле Италии придавал человеческий след, а не имитация естественности [Ibid.].

Еще одним свидетельством разницы в дизайнерских предпочтениях является реакция американцев на предложение о более широком внедрении итальянского садового стиля в Соединенных Штатах Америки. Ч. Платт, американский гравер и дизайнер, в 1892 году отправился в Италию, чтобы запечатлеть на фотографиях великолепные сады Баньи, Капрарола, Тиволи и Фраскати близ Рима, а также другие знаменитые сады близ Вероны, Сиены и Флоренции. Опубликовав свои фотографии и комментарии к ним в Harper’s Magazine, а затем – в отдельной книге, Платт пытался побудить американских ландшафтных дизайнеров в большей степени подражать итальянскому садоводству. Поскольку, по его словам, существовало «большое сходство в характере ландшафта между многими частями… страны и Италией», он надеялся, что его публикации смогут побудить американцев к «более глубокому пониманию и объективной оценке причин, которыми вызван формальный подход к садоводству» [Platt 1894]. Платт хотел вернуть садам Америки формальность.

Кампания Платта подняла шумиху в американском садоводческом сообществе. Редколлегия самого известного садоводческого журнала Америки (Garden and Forest) возразила: «Формальное садоводство в масштабах Италии времен Ренессанса, скорее всего, никогда не будет практиковаться ни в одной части Соединенных Штатов Америки: для этого нет никаких причин… Ни один настоящий художник не возьмется сегодня чертить эти бесконечные, утомительные прямые линии по устаревшим лекалам».

«Подстриженная с математической точностью» зелень и «клумбы строгих форм с тщательно отобранными цветами» обладали лишь поверхностной эстетической ценностью, утверждалось в статье журнала: «Это не выражает никаких чувств и не несет в себе никакого внутреннего смысла, не обращается к более благородной части нашей природы, как это делают простые естественные пейзажи» [Garden and Forest 1893]. Хотя Платту все же удалось убедить некоторых американцев вновь проявить интерес к итальянским садам (о чем свидетельствует, например, формальный стиль, в котором было выполнено озеленение университетских городков Университета Джона Хопкинса и Дартмутского колледжа), большинство американцев продолжали отдавать предпочтение пасторальному и натуралистическому. Несмотря на увещевания Платта, «более благородный» натуралистический стиль не спешил сдавать свои позиции в Америке[32].

Важно понимать, что итальянцы, создававшие формальные пространства, и американцы, предпочитающие натуралистический подход, сталкивались с разными проблемами. Итальянская формальность предполагала, что дизайнеры должны руководствоваться идеальными вкусами и платоническими формами, определяемыми их сознанием. Американский же натурализм опирался на материальные образцы элементов природы, особенно ценя не тронутые человеком. Итальянские дизайнеры обращались к метафизическим элементам, а их американские коллеги – к физическим. Теоретически создание идеальных культурных форм является такой же сложной задачей, как и создание природных.

Однако фактически американское стремление к воспроизводству «естественного» сталкивало землеустроителей с большими трудностями. С каждым новым десятилетием естественность ландшафта можно было определять с большей точностью и объективностью, в том числе из-за накопления экологических данных. Соответственно, из-за все большего объема необходимых данных становилось сложнее создавать точные копии естественных ландшафтов. Если раньше натурализаторы опирались в первую очередь на визуальные критерии живописности и панорамности пейзажа, к началу XX века появились более осязаемые и объективные факторы, требующие внимания, такие как биологические процессы и видовые композиции. Когда Ф. Во вознамерился реконструировать парковую зону, свободную от следов человеческой деятельности и полную аборигенных растений, он располагал более строгими критериями оценки естественности, чем его предшественники-романтики: у него был доступ к спискам местных растений, описаниям малонаселенных ландшафтов и научным объяснениям природных процессов. Хотя Во разделял предпочтение натуралистами XIX века натуралистических и диких элементов, когда дело доходило до воссоздания этих элементов, он в гораздо большей степени полагался на факты, а не на фантазию. В то же время от итальянских коллег Во (например, от Порчинаи) не требовалось корпеть над объективными описаниями естественно функционирующего, свободного от человека мира, так как они не стремились к натурализации. Порчинаи создавал искусственную, одомашненную красоту, и ему не нужно было ломать голову над проблемой точного копирования безлюдной природы.

Итальянские ландшафтные дизайнеры не были заинтересованы в реставрации естественных состояний. Их реставрационные усилия были направлены на восстановление пришедших в упадок садов. В возрождении исторических садов преуспели преимущественно итальянцы. Ландшафтные архитекторы Италии практиковали реставрацию каждый раз, когда пытались уберечь живые памятники своей страны от бесконтрольного роста и превращения в дикие заросли. Целью их реставрационной деятельности было возрождение творений старых мастеров, будь то живые лабиринты в Ломбардии, сады вилл в Тоскане или зеленые террасы вдоль побережья Амальфи. Эксперт по садоводству М. Бориани отмечает, что реставраторы исторических садов также сталкивались с трудностями определения первоначальных условий, так как текущее состояние сада не всегда может давать верное представление о том, что и как росло в нем раньше [Boriani 1992]. Редкие и скудные письменные источники вкупе с устными свидетельствами давали лишь приблизительную информацию об исходных видах и изначальной планировке. В то время как неживые элементы сада, будь то аркады, балки или скульптуры, можно было достаточно просто заменить, его живые элементы имели обыкновение расти, стареть и умирать. Их нельзя было полноценно заменить всего за сезон или два, поэтому реставраторам неизбежно приходилось опираться на опыт и принципы работы старых мастеров, чтобы воспроизвести первоначальное состояние сада. Бориани напоминает нам, что восстановление исторических садов может быть почти таким же сложным и неоднозначным делом, как воссоздание образцов состояния природы до появления человека[33].

Когда в 1956 году Организация Объединенных Наций учредила Международный центр по изучению вопросов сохранения и реставрации культурных ценностей (ICCROM), было неудивительно, что его штаб-квартира разместилась в Риме. Итальянцы обладают богатым опытом реставрации своего культурного наследия, которое включает в себя не только здания. Итальянские архитекторы веками создавали как соборы, так и ландшафты, и среди зодчих были не только признанные мастера, но и обычные крестьяне. С точки зрения итальянцев, сад – это не просто небольшой, закрытый возделываемый участок. Понятие «сад» включает в себя любую интенсивно обрабатываемую территорию: от священных рощ, служивших духовными убежищами, и королевских охотничьих угодий до сицилийских