Антропология общения и творчества - Андрей Юрьевич Панов

стремится к свободе и освобождению, и это может выражаться в стремлении к хаосу. Но хаосом это может представляться лишь для внешнего взгляда, а изнутри человека это есть лишь попытка определять себя через энергии, укоренённые в себе, а не вовне. Таков бунт романтический и дионисийский. В этом бунте есть правда, связанная с жаждой освобождения, с презрением к объективированному порядку, но нет ещё света подлинного овобождения, нет прорыва к духу и истине.

Другая сторона творчества — это акт определённости, выражения, воплощения, объективирующийся как порядок. В падшем мире сама объективация — это и есть упорядочение. В нём вообще невозможно подлинное выражение и воплощение творчества, но возможна его символизация, которая и выражается в порядке, гармонии. Только лишь отчасти и условно порядок, гармония могут свидетельствовать о совершившемся творческом акте. Всякий порядок стремится к статичности, к застылости, охлаждению, в то время как творчество стремится к динамике, к горению огня. Самое же главное, что творчество укоренено в субъекте и только им определяется, в то время как порядок — всегда внешний, объектный, отчуждённый. Внутри себя человек не находит порядка, внутри себя он находит бездонную свободу и творчество, и только лишь путём порабощения он может прельщаться порядком, то есть таким образом зависеть от внешнего объектного мира. Но человек не может жить в падшем мире без порядка, в нём и через него является и всякий творческий акт. Можно воспринять порядок как конечное воплощение творчества, как рай на земле, или как достойную замену раю, можно саму надежду спасения возложить на порядок, можно в конечных упорядоченных формах видеть единственное средство существования и даже общения. Сознание порядка даёт человеку чувство счастья, надёжности, безопасности, довольства. Таков классицистический, апполонический соблазн. В действительности всякий порядок есть временное и условное состояние падшего мира, отзвук рая, которым может пленяться человек в отказе от божественного призвания к непрестанному творчеству в свободе. Стремление к порядку может так же свидетельствовать о недостатке света духа и истины, как и стремление к хаосу. Стремление к порядку оправдано только тогда, когда оно сознаётся в своей относительности и условности, руководствуется стремлением к символизации духовного творчества и принятием ответственности человека за этот мир.

Человек призван устроять жизнь мира, и именно человек — сотворец мира. Упорядочение динамических и многосоставных явлений выражается в их организации, причём в тех случаях, где человек не проявляет или не видит личной активности в организации, он видит организм, а в остальных случаях, которые он сам производит — организацию. Самое существенное — это устроение жизни различных человеческих сообществ, которые человек может воспринимать и как организм, и как организацию. Причём видение организма может означать снятие с себя ответственности, порабощённость объективному, причинно-следственному ходу вещей, внешнему закону, а видение организации может свидетельствовать о нечувствии тайны человека и общения людей, о поверхностном и объективированном отношении. В действительности же всякое отношение к миру, более активное или более пассивное, должно было бы вернуться к своему источнику — в пространство общения с Богом и с человеком, и определяться изнутри этого источника. Есть незримая экзистенциальная реальность общения, общности, любви, свободы, которая и должна была бы определять всякую активность человека в этом мире. Но её незримость, необъективированность, скрытость для человека и приводит к многочисленным ошибкам в своих действиях и отношениях. Всякое сообщество людей может быть организовано внешне как сообщество объектов, и такая организация будет тюрьмой, порабощением, целиком пронизанной ложью, неправдой, которая будет непрестанно причинять страдания. К такой объективированной организации склонны все государства. Но возможно движение к организации жизни субъектов, за каждым из которых утверждается собственная экзистенциальная реальность. Всякий человек в сообществе людей связан многими нитями общения с другими людьми, и, самое главное, с Богом, и эти нити и составляют самую подлинную, глубочайшую реальность существования человека, его общения и творчества, но эта реальность не объективируются внешне, а значит, никогда не считываются в полной мере даже самым проникновенным организатором. Жизнь человека состоит из прикровенных тайн, определяющих всё, но недоступных в полной мере никому. В этом трудность и потенциальная фатальность всякой организации человеческих сообществ. Даже самое упорное стремление к необъективированной, субъективной организации не может вполне достигнуть своей цели в рамках падшего мира. Конкретный человек открывается другому в личном общении лишь отчасти, и тем более никакой организатор, старший в сообществе, или несколько таких организаторов, не могут в адекватной мере воспринять глубинную жизнь нескольких людей, множества людей, чтобы можно было адекватно организовать их жизнь. Человек склонен искать внешние критерии, то есть объективировать, и он всегда в них так или иначе ошибается, не выявляя глубинную правду. Поэтому всякая организация всегда склонна к объективации, к оцениванию людей как объектов, к поверхностному устройству, и преодолевать эту тенденцию можно лишь с большим трудом и только лишь отчасти. Но это преодоление объективации, тем не менее, всегда оправдано и абсолютно необходимо, и здесь большую роль играет не только то, что можно непосредственно знать и открывать в конкретном человеке, но и то, что можно предполагать в нём, знать о нём. Такова свобода человека и божественный элемент в нём — это именно то, что невозможно отрицать во всяком человеке, и всякая организация жизни людей должна предполагать и учитывать существование по крайней мере этих тайн в любом конкретном человеке — тайны его свободы и тайны его божественности.

В конечном счёте, всякая организация, как и всякое упорядочение, есть лишь создание более или менее благоприятных условий в этом объективированном мире для общения, которое всегда совершается в свободе и из свободы. Внешние условия, жизненная среда падшего мира может быть более или менее благоприятной для раскрытия общения и творчества, но никогда не могут приводить к ним непосредственно. Более того, соотношение этих внешних условий с общением и творчеством часто неуловимо, рационально не обусловлено. Это значит, что всё должно и начинаться из духа и истины, и приводить к духу и истине, даже если на пути будет необходимо пройти через объективацию. Всякая организация, как и всякое упорядочение, есть лишь условный и относительный этап на пути достижения соборного общения в свободе, любви и творчестве. Но если это этап на пути к высшей цели, в котором возможны как великие падения, так и великие приобретения для вечности, то организация жизни людей предполагает и внутренний творческий акт, и его воплощение в падшем мире связано с искусностью, мастерством, и здесь возможно богочеловеческое действие, а значит, и соответствующий Божий дар человеку. Непонимание этого и приводит к профанации