Очень краткая история жизни на Земле: 4,6 миллиарда лет в 12 лаконичных главах - Генри Джи

была подобна экскаватору: все съедобное, что листрозавр был способен найти, откапывалось, соскабливалось, скашивалось и сгребалось в непрестанно жующую пасть.

Сразу после вымирания и еще миллионы лет спустя наземная жизнь была представлена едва ли не исключительно листрозаврами. Стада этих созданий бродили по всей Пангее, чувствуя себя в немногочисленных лесах и болотах так же комфортно, как и в сухих знойных пустынях, ставших основным ландшафтом той эпохи. Были тогда, разумеется, и другие животные, но из десяти особей девять были листрозаврами. Это были, видимо, самые успешные наземные позвоночные, когда-либо обитавшие на Земле.

Кто же выжил помимо листрозавров? Роман земноводных с удаленной от воды сушей, закрученный диадектом и эриопсом, закончился. Триасовые амфибии были водными существами, обликом и повадками напоминавшими крокодилов. При этом среди них попадались великаны, некоторым из которых посчастливилось дожить до середины мелового периода, и лишь тогда эти живые памятники ушедших эпох наконец вымерли. В конечном счете приз достался более мелким формам. В триасе появилась первая лягушка – Triadobatrachus.

В крайних северных и южных широтах Пангеи листрозавры, несмотря на свою повсеместность, встречались значительно реже, особенно в начале триаса. В это время полярные регионы представляли собой обширные территории с засушливым (хотя и не столь иссушающе знойным, как в тропиках) климатом и редкими водоемами, в которых все еще царствовали гигантские земноводные.

Унаследовавшие триас рептилии произошли от немногочисленных небольших созданий, спасшихся от вымирания под ногами (и в норах) листрозавров. Попав в триасовый период, они породили ошеломляющее разнообразие форм в результате взрыва видообразования, который стал дерзким ответом на события, которые почти безвозвратно уничтожили жизнь на планете[140]. Многие из этих новоиспеченных рептилий отправились в воду.

Среди первых появившихся в триасе групп животных, наряду с лягушками, были черепахи. И, как и лягушки, их эволюция началась в воде. Помимо проганохелиса (Proganochelys), обликом очень напоминавшего современных сухопутных черепах с полностью сформированным панцирем, среди триасовых черепах известны: Odontochelys с полностью сформированным брюшным щитом – пластроном, но лишь незначительно расширенными ребрами, у полноценных черепах формирующих спинной щит – карапакс[141]; Pappochelys – животное чуть меньше привычной болотной черепахи, у которого в зачаточном состоянии еще и пластрон, и карапакс[142]; Eorhynchochelys, полностью лишенный и пластрона, и карапакса, у которого совершенно не черепаховый длинный хвост сочетался с совершенно черепаховым клювом[143]. Для черепах, получерепах и даже условно черепах триас был золотым веком, когда самые разные виды этих животных занимали разнообразнейшие природные ниши.

Черепах отдаленно напоминали плакодонты[144], медлительные широкотелые морские животные, часто защищенные карапаксом, с плоскими призмовидными зубами, приспособленными раздавливать раковины моллюсков. А пока плакодонты перерывали ил в поисках моллюсков, над ними под бликами волн стремительно проносились в постоянном поиске рыбы представители других отрядов водных пресмыкающихся – нотозавры и довольно похожие на них талаттозавры и пахиплеврозавры. Это были стройные, длинношеие и длиннохвостые создания, чьи конечности напоминали плавники. Дальние родственники нотозавров – зачастую гораздо более крупные и еще более склонные к жизни в воде плезиозавры, которые появятся спустя миллионы лет. Тем не менее нотозавры, талаттозавры и пахиплеврозавры, как и плакодонты, жили только в триасе и вымерли до его окончания.

На мелководьях рыскал неутомимый шестиметровый любитель рыбы танистрофей (Tanystropheus), у которого шея была длиннее всего тела вместе с хвостом. Еще более любопытно, что при такой длине шея была удивительно негибкой, а ее скелет состоял примерно из дюжины чрезвычайно длинных позвонков. Даже на фоне остальных триасовых рептилий – одна причудливее другой – танистрофей был особенно экзотичен.

А ведь были еще и дрепанозавры.

Большую часть времени эти невероятные существа проводили, зависнув над водой. У них были цепкие хвосты с жесткими «когтями» на конце. Цепляясь хвостом и фиксируясь «когтем», животное повисало над водой и, раскачиваясь, ловило рыбу при помощи загнутых когтей на одном из пальцев каждой передней конечности. Пойманная рыба отправлялась в длинный клюв, напоминающий птичий[145].

В морях триаса обитали и хупезухиды[146] – небольшая группа водных рептилий с короткими ластообразными конечностями, но длинными клюворылыми мордами. Эти странные создания связаны с вершиной эволюции водных рептилий – ихтиозаврами. Тоже появившиеся в триасе, ихтиозавры очень напоминали дельфинов. Они проводили в море всю свою жизнь и здесь же, как и киты, рождали потомство. По размерам некоторые из них также были похожи на современных китов: триасовые шонизавры (Shonisaurus)[147] достигали в длину 21 метра – это не только крупнейшие из известных ихтиозавров, но и вообще самые крупные из известных морских рептилий. И хотя ихтиозавры жили до конца мелового периода, во время их триасового расцвета никто не мог бы сравниться с ними.

На суше переставали пастись громадные рогатые бородавчатые парейазавры, уцелевшие с пермских времен, а вот их гораздо меньшие далекие родственники проколофоны не собирались уходить в тень. Широкие черепа этих маленьких приземистых колючих созданий были полны зубов, пригодных для перемалывания растений или насекомых. Ни одна триасовая заросль папоротников и саговников не обходилась хотя бы без одного из этих неприметных, но деловитых существ. Стоило раздвинуть заросли – и один или несколько стремительно скрывались в тени. В триасе проколофоны были повсюду, но к концу периода не осталось ни одного.

Впрочем, тогда проколофонов легко можно было спутать со столь же колючими и такими же похожими на ящериц клювоголовыми, которые тоже были распространены повсеместно. Правда, в отличие от проколофонов клювоголовые сохранились до наших дней. На нескольких небольших островках у побережья Новой Зеландии нашли убежище небольшие популяции гаттерий – единственного ныне живущего вида клювоголовых, линии, чья история уходит в прошлое почти на четверть миллиарда лет.

Как и в случае клювоголовых, история самых первых чешуйчатых – предков современных змей и ящериц – тоже началась в триасе, с таких видов, как Megachirella[148]. Многие мелкие ранние рептилии выглядели, словно ящерицы, но только Megachirella была настоящей ящерицей.

Ящерицы, как и мелкие амфибии карбона, с легкостью расставались со своими конечностями. В их эволюционной истории это происходило неоднократно. Апофеозом такого стремления стало появление змей, но это случится в далеком пока что юрском периоде, когда распад Пангеи приведет к процветанию и ящериц, и змей[149]. Змеи не сразу лишились всех ног – у некоторых ранних форм оставались задние конечности[150]. Крошечные рудиментарные задние конечности оставались у мелового пахирахиса (Pachyrhachis), плававшего у южных берегов Тетиса[151]. Другая древняя змея, Najash, обладала гораздо более крепкими конечностями, крепившимися к тазу, и обитала на суше