Если бы я знал (ЛП) - Уайт Рейн

огромными покрасневшими глазами, хлюпнула опухшим носом

и попыталась признаться:

― Ваш с Егором отец так часто в разъездах, а я не

оправдываю ожиданий, у меня не получается быть хозяйкой…

не получается…

― «Ты только смотри, присматривай за ними, пока меня

нет?» ― обречённо процитировал Никита. И Марина судорожно

кивнула.

Как? Как Никита мог не подумать, что кошмар его детства

так дико влияет и на взрослых? Только вот ему уже лет в восемь

объяснили, что на это не стоит обращать столько внимания, это

лишь слова, а вот чужой человек, внезапно оказавшийся в семье, кажется даже в сознательном возрасте купился.

«Ты только смотри, присматривай за … пока меня нет».

Фраза-боль. Если задуматься, именно в ней коренилась

навязчивая заботливость самого Никиты. Имена могли

меняться, события могли складываться по-разному, но

наставление оставалось неизменным. Каждый раз, уезжая на

день, два или на несколько месяцев, отец повторял его. Очень-очень тихо, так, чтобы только ты слышал и только ты считал

себя самым сильным, смелым, главным и ответственным. А

потом, если перезванивал (или как в детстве Никиты ― сразу по

приезде), обязательно интересовался: «Ну как? Всё хорошо, приглядываешь, не позволяешь делать глупостей?»

Никита лет в семь всеми силами пытался доказать, что

«глупостей» он делать не позволяет. Следил за мелким, которому тогда было пять, и строил из себя сурового взрослого.

А мелкий в ответ следил за ним, потому что получил точно

такое же наставление. Но у них тогда была мама, которая в

какой-то момент удачно прояснила: папа всего лишь хочет, чтобы они заботились друг о друге, а не заставляет

выслуживаться. И Ники забил. Привычно отвечал отцу, что всё

отлично, даже если на самом деле они с Адрианом дрались до

боевых ранений. Спустя же столько лет, он уже и не думал о

вопросе. Просто отмахивался, что «всё в порядке» и переходил к

насущным темам. И никогда бы не подумал, что Марине, влившейся в семью, отец каждый раз говорит то же самое…

― Блять, ― пробормотал Никита, когда Маринка не

просто кивнула, но и подтвердила догадки сбивчивым

монологом. Кажется, матов от Джоя он точно понабрался. ― То

есть это вот так ты пыталась «присматривать»?

― Мы созваниваемся каждый день, а он снова и снова

повторяет: ну как ты там, мать? Как с сыновьями справляешься?

Никитка хороший мальчик? ― выпалила она, сжимая руками

голову. ― А когда я начинаю рассказывать, так качает

головой… точно я не справляюсь. Мне такое доверие, а я не

справляюсь. Пытаюсь сделать одно ― твой отец недоволен, второе ― снова. Я никчемная. Как я своего ребёнка воспитаю, если не могу быть нормальной женой… и матерью тебе?

Наверное, следовало бы разозлиться и высказать Марине

всё по поводу её методов воспитания, но нет ― Никите было

жаль. Серьёзно. Вот он весь такой едва вышедший из

подросткового максимализма (а возможно, и не вышедший) сидел и безгранично сочувствовал совершенно потерявшейся

девице на десять лет его старше. Той, кого за последние полгода

начал считать «рыжей стервой», которой всё не так. Много

гуляет ― плохо, мало ― плохо, слишком усердный ― плохо, наоборот ― тоже. И с одной стороны, понять это было нельзя.

Зачем вести себя, как сучка, если можно решить всё мирным

путём? А с другой…

― Ты нормальная жена, ― вздохнул Никита, сдаваясь и

пересаживаясь к ней на кровать. ― Просто вторая мать мне не

нужна. Зачем? Я взрослый, Марин.

― Я всё равно не справляюсь…

― Потому что принимаешь близко к сердцу. ― Он обнял

её за плечи, притягивая к себе. Вот какого фига воспитали таким

отходчивым, а? ― Зачем ты вообще лезешь вон из кожи?

Марина долго не отвечала. Попробовала отстраниться, что-то пробормотала, но Никита держал крепко. Нет уж, раз

обнял, пусть говорит так.

― Ты хоть сама понимаешь, что достала меня

придирками? ― продолжил он. ― Противоречила сама себе.

Если так продолжится, я реально сбегу из дома.

― И тогда меня тоже вышвырнут на улицу...

― Ага, сотню раз вышвырнут, ― усмехнулся он.

― Никит, твой отец… ты посмотри сам, он же такой…

такой… да он взрослый, опытный, красавец. На него все

девчонки молоденькие оборачиваются, если вместе на улицу

выходим. А тут я, которая маникюр себе сделать не успевает и

волосы красит сама в ванной. Даже не может за старшим сыном

присмотреть. Если на тебя, и так рассудительного, я повлиять не

могу, то Егор…

― Так! ― прервал поток слов Никита. ― Марин, ты отца

моего любишь?

Она вздохнула и отозвалась:

― Конечно.

― Вот и он тебя, ― усмехнулся Никита. ― А

присматривать за остальными домочадцами всем наказывает, сколько себя помню. Но даже если он приедет, а дом будет

вверх дном, это ничего не изменит.

― Но…

― Кто вообще тут старше: ты или я? ― рассмеялся

Никита. ― Не-из-ме-нит! Всё, точка. Батя бы не женился на

тебе, если бы не любил. Честно. И прошлый развод был потому

что маман сама его бросила. Нашла себе партию лучше.

― Да куда лучше? ― вскинулась Маринка.

― Вот именно.

Никита улыбнулся. Батя не женился бы, если бы не влип, не посчитал ее самой-самой, он после развода вообще казался

каменным. Ледяным. А с Мариной оттаял, за что Никита был ей

чертовски благодарен.

Пока она не превратилась в тюремного надзирателя.

― Расслабься, просто расслабься, ― посоветовал он, а

потом, внезапно решившись, протянул руку и предложил: ―

Всё будет отлично, если будем работать вместе. Мне нужна не

мать, мне нужен друг, а вот Егору ― мать. Что скажешь?

Попробуем снова? Кажется, полгода назад мы неплохо ладили.

Марина застыла, уставившись на его ладонь. Затем

осторожно вложила в неё свою руку. Ногти короткие, никакого

лака ― но ухоженные, зря она себя ругала.

― Только хватить мне капать на мозги по поводу того, с

кем я общаюсь и как себя веду, хорошо?

Он закатил глаза, крепче сжимая её руку, и искренне

понадеялся, что на этом действительно будет поставлена точка.

Пока ещё можно что-то наладить в этой сошедшей с ума семье.

― Хорошо.

Что ж, отец не женился бы на ней, если бы не любил… а

Никита бы не дал ей тогда второго шанса.

Теперь нужно подумать над собственными шансами. То, что он испытывает к Джою, тоже очень похоже на пресловутое

«влип». Только в каком-то другом, неправильном смысле.

Никита надеялся, что в дружеском, но волна жара, пробежавшая

по телу этой ночью, красноречиво говорила об ином.

Нужно подумать. Просто. Спокойно. Подумать.

Глава 3

Ему понадобилось шесть дней. Вот так внезапно.

Оставшийся выходной Никита приводил мысли в порядок, а

потом на их группу внезапно обрушился предновогодний

учебный завал и… и он пропал. Что-то учил, повторял, сдавал, пытался заработать автоматы если не по всем предметам, то

хотя бы по парочке, а когда ближе к ночи осознавал, что опять

ничего не решил, снова откладывал «на завтра». Так часто

бывает: требуется выполнить непосильную задачу, и ты каждый

раз её отодвигаешь, отодвигаешь, отодвигаешь, пока…

― Чёртов зачёт! ― проворчал Димка, присаживаясь на

подоконник, пока никто не видит (сидеть на окнах в вузе было

запрещено), и пролистывая тетрадь. ― Если бы Поплавский мне

автомат поставил, я бы тоже сейчас задницу на солнышке

поджаривал.

― В смысле, тоже? ― промычал Никита, не отвлекаясь от

конспекта. Сейчас он думал только о предмете и о том, что

Поплавский может завалить любого.

― Ну, брателла ж предлагал с ним полететь, ― отозвался