Если бы я знал (ЛП) - Уайт Рейн

выпроводить мачеху прочь, Никита завис. Остановился в

дверях, пристально глядя в ответ, рассматривая Марину так, словно впервые видел.

Старше на десять лет, а выглядела на восемнадцать.

Симпатичная, хоть сейчас и опухшая. Глаза и нос красные, на

щеках пятна, губы синеватые ― и чего, спрашивается, ревела?

Никита пытался посмотреть на неё со стороны, как… мужчина.

Вот если бы они были незнакомы, он бы смог с ней?.. Не-еет.

Точно нет. Он понимал, почему отец купился, но сам бы… не

из-за возраста, а просто…

А с Джоем, кажется, смог бы. И это пугало.

― У меня спится лучше? ― усмехнулся Никита, разрывая

тишину. Прозвучало глупо, зато помогло отмереть.

― Никита! ― ахнула мачеха, вскакивая с кровати.

Запуталась в пледе, запнулась и пролетела пару метров ―

собственно, пока Никита не поймал её, не позволив пропахать

носом пол. Вот и откуда у него отвратительно сильная

заботливость в крови? Такая, что порой путает все планы. А

оттуда, что за всеми вокруг всегда, всю жизнь приходится

присматривать. За Мариной в том числе ― девица чрезвычайно

неуклюжая.

И неожиданная. Потому как сейчас, например, она

всхлипнула и крепко обхватила его поперёк груди.

― Никитка, господи, с тобой всё хорошо! ― разрыдалась

Марина, утыкаясь носом ему куда-то в нижние рёбра. ― Я так

испугалась… я так… Ты где был?

Последнее Никита разобрал с трудом, между рыданиями.

Проснувшаяся совесть заворочалась в груди. От этого

отвратительного тянущего ощущения начинали болеть зубы.

― Да где сказал, там и был, ― проворчал Никита

совершенно честно.

И если противостоянию быть… Да пусть оно начнётся!

Эта ночь многое перевернула. Никита был всё так же

шокирован осознанием, всё так же не знал, как поступить

дальше, но одно он понял: ему плевать. Плевать, что мачеха

истерит, плевать на страх. И вообще, какой страх?

― Не замёрз? Может, чая? Или что-нибудь горячего? ―

явно не осознав смысл ответа, продолжила Марина.

― Я был у Джоя, ― усмехнулся Никита и, не позволяя

уверенности сбежать, продолжил. ― У него не холодно. ―

Отстранился, удерживая мачеху за плечи, заглянул ей в глаза. ―

Марин, тебе, возможно, не понравится, но… мне плевать. Если

снова будешь капать на мозг, я уйду. На улицу, к друзьям ― не

важно. С кем я общаюсь и как живу, моё и только моё дело, хорошо? ― Она порывалась перебить, но Ник лишь повысил

голос. ― Тебе должно быть пофигу, с кем я встречаюсь, сплю

или дружу. А если отец разочаруется, так тому и быть. Вот, держи!

Забавно, у него даже рука не дрогнула, когда вытаскивал

из заднего кармана телефон и протягивал Марине. Так просто.

― Рассказывай. Что я общаюсь с Джоем, что я вдруг могу

от него «заразиться»… что ты там ещё говорила? Всё

рассказывай. Только я уверен, что отцу тоже будет плевать.

Потому что мы жили и без тебя, мы всегда были вместе и… ―

Он запнулся, но заставил себя продолжить. ― И он меня любит.

Настолько, что примет всё. ― Сглотнул, сжал губы и завершил:

― Но даже если не примет, это вопрос решаемый. Я уже

совершеннолетний.

И будь что будет. Хотя бы один вопрос он закроет

навсегда.

На телефон мачеха уставилась так, словно тот был бомбой

замедленного действия. Упрямо помотала головой и быстро

отступила.

― Никому я звонить не буду! ― выпалила она. ― И

ничего рассказывать тоже!

Никита сделал следующий шаг. Она не просто отступила

― отшатнулась, словно действительно испугалась. Все-таки

рост у Никиты был выдающийся ― ровно сто восемьдесят

девять сантиметров, ― а сама Марина едва перескочила отметку

в полтора. Когда на тебя надвигается такая гора, сердце может

уйти в пятки, даже если гора дружелюбная, а Никита сейчас

хорошим настроением не отличался.

― Нет, давай, дерзай. Я жду. ― Он нахмурился, настойчивее протягивая телефон. ― Разве ты не этого хотела?

Достать меня окончательно и нажаловаться?

― Я… не…

Мачеха замялась, ещё отступая, а потом вдруг наоборот

подалась вперёд, выхватила у него мобильный и спрятала за

спиной. Как мышь, загнанная в угол, внезапно пытается

атаковать. Только кто в их ситуации был мышью?

― Не хотела я никого достать! ― наконец крикнула она, вскидывая голову.

И разревелась. Опять. Господи-и…

Ссора окончательно перерастала в марафон женских слёз.

Маринка то ли давала на жалость, то ли настолько

перенервничала, что не могла уже сдержаться. Никита слёз не

боялся ― эй, у него была двоюродная сестрица, с которой он

провёл половину детства (та ещё плакса!), ― но всё равно

ощущал себя неприятно.

― Блять… ― не удержавшись, выдохнул он. Обошёл

Марину, налил из графина на столе стакан воды и втолкнул ей в

свободную руку. ― Садись, пей и давай уже нормально. Значит, не хотела?..

― Никудышная из меня будет ма-ать, ― всхлипнула та, покорно садясь на кровать. И это вместо внятного ответа.

Офигенно. Умеет же он вести переговоры!

― С чего вдруг? ― спросил он устало.

Забрал телефон, отложил на стол и задумался. Варианта

было три: либо продолжать возвышаться над мачехой, требуя

объяснений, какой демон в неё вселился (и живёт уже чёрт знает

сколько времени); либо оседлать стул, строя из себя крутого

шерифа, желающего правосудия; либо спокойно сесть рядом и

проявить сочувствие. Пока ничего не подходило под ситуацию, так что Никита замер у стола, ожидая, когда Марина хоть

немного успокоится. Ругаться перехотелось. Ну разве будет так

отчаянно плакать человек, который притворяется?

― Так с чего ты вдруг решила, что будешь плохой

матерью? Особенно в контексте звонка отцу.

Марина молчала. Никита посчитал нужным добавить:

― Егор сыт, одет, счастлив и никогда не остаётся без

внимания. ― Он потёр виски. ― Это так, просто факт. Он не

означает, что я стал злиться на тебя меньше.

― Но с тобой-то всё идёт не так… ― отозвалась, наконец, она.

― А при чём тут я, Марин? ― опешил Никита.

― Егорка ещё маленький, ему нужно только внимание, а

когда воспитывать… что я смогу? Если даже за тобой

присмотреть не получается? Что бы я ни делала, всё

неправильно.

Никита закатил глаза. Твою ма-ать! Как присмотр за ним

связан с воспитанием её ребёнка? Большего бреда он ещё не

слышал! Никита готов уже был скептически рассмеяться, когда

смех вдруг застрял в горле.

Стоп! Он слышал этот бред. Сотню, тысячу раз, с самого

детства.

― В смысле, за мной присмотреть? ― протянул, резко

оборачиваясь.

Даже стало не по себе. Никита всё же рванул стул, стоящий посреди комнаты, и оседлал его, опершись локтями о

спинку. Марина чуть успокоилась, дышала рвано, глотала воду

из стакана, больше не плакала. Но и не отвечала.

― Марина-а, или ты рассказываешь, или я опять ухожу из

дома.

Шантаж ― дерьмовое оружие, но сейчас у Никиты было

только оно. Уходить опять он, конечно, не собирался, но если

бы пришлось… нет, к Джою он бы не вернулся. Зато сам

удивился: почему раньше не вспоминал о сестре? Дочка дяди

была всего на два года старше, с ней он прекрасно ладил, любил

её неимоверно, но тут появился Джой ― и всё. Голову словно

отбило. К кому податься зимой? Куда? К Джою, блять!

Естественно. Как назвать такое помутнение?

― Ты не понимаешь, я бесполезна… ― выдохнула

Марина. Сгорбилась, спрятала лицо в ладонях. ― Раз взвалила

всё на себя, должна справляться, а я…

― Компостируешь мне мозги уже полгода, ― кивнул

Никита. ― Что взвалила?

Хотя он уже почти догадался, нужно было только

подтверждение. Марина подняла голову, посмотрела на него