Отголоски тишины - Энн Малком

и, судя по всему, действительно понимал наше звучание. Дела выглядели хорошо. Даже отлично. Но я не могла как следует сосредоточиться на этом. Все, что я видела, это безэмоциональное лицо Килла, когда я пела ему свою песню, его песню. Пока мы шли, я кусала губу, не обращая внимания на болтовню мамы и отрывистые, но забавные ответы Зейна.

Так продолжалось до тех пор, пока мы не увидели машину Килла, припаркованную рядом с нашей, и его высокую фигуру, прислонившуюся к ней.

Мне хотелось побежать в его объятия, но я сомневалась. Теперь я чувствовала себя странно после того, как спела ему, после того, как не смогла прочитать его реакцию. Он оттолкнулся от машины и направился к нам.

— Привет, Килл, — с усмешкой поздоровалась мама. — Так и думала, что ты ждешь нашу рок-звездочку. Возьми у нее прядь волос сейчас. В будущем ее будут продавать на eBay за тысячи долларов.

Я закатила глаза, но не смогла как следует разглядеть выражение лица Килла в тусклом уличном освещении. Он кивнул Зейну.

— Не возражаете, если я отвезу Лекси домой? — спросил он хрипло.

Я затаила дыхание. Уже перевалило за полночь. По выходным у меня был комендантский час до часу ночи, но сейчас был будний день.

— Конечно, — согласилась мама, и я расслабилась. — На этот раз я сделаю исключение... не пытайся заставить меня замолчать хмурыми взглядами, Зейн, — огрызнулась она, повернув к нему голову. — Если я хочу виллу в Тоскане, я должна оставаться на ее стороне.

— Хочешь виллу в Тоскане, я ее тебе куплю, — заявил он, притягивая ее к себе.

— Это не то же самое, — возразила она.

Мы все выжидающе смотрели на Зейна. Он вздохнул и покачал головой.

— Иисусе, — пробормотал он, что в мире Зейна означало согласие.

— Спасибо, — чирикнула я и схватила Килла за руку, прежде чем Зейн успел выкрикнуть какие-либо приказы.

Килл молча подвел меня к пассажирской стороне машины и открыл дверцу. Обогнув машину, также молча сел за руль. Я нервно перебирала руками, мне было некомфортно в такой тишине, особенно после песни.

— Думаю, встреча прошла хорошо, — сказала я, наконец, заполняя напряженную тишину.

Килл взял меня за руку, что немного расслабило.

— Неудивительно, Веснушка, — пробормотал он.

Наступила еще одна пауза.

Я сделала глубокий вдох.

— Песня, — начала я, нуждаясь как-то объяснить.

— Остановись, — приказал он, прерывая меня.

Мое сердце упало от его резкого тона.

— Мы не будем говорить сейчас об этом, — заявил он. — Не тогда, когда я за рулем и не могу уделить тебе все свое внимание. Не смогу держать тебя в объятиях. Не могу тебя поцеловать.

Мое сердце снова воспарило. Хорошо, значит, он не возненавидел песню.

— Значит, ко мне мы не поедем, — заключила я после его слов.

— Нет, — отрезал он.

— И ты готов рискнуть вызвать гнев Зейна? — спросила я, зная, что он, вероятно, будет следить за временем нашего отсутствия.

Килл поднес мою руку к губам.

— Ради тебя, Веснушка, я готов рискнуть чем угодно. Не забывай об этом.

Его слова наполнили меня еще большим теплом, и мне не потребовались разговоры всю дорогу до места. Нашего места.

В тот момент, когда Килл заглушил мотор, мой ремень безопасности был отстегнут, и меня дернули через консоль, чтобы я оседлала его. У меня даже не было возможности ничего сказать. Губы Килла заставили меня замолчать. Заглушили все. Заглушили мою душу. Осталось лишь одно ощущение его губ, и это мгновение одновременно показалось вечностью.

— Детка, после той песни я ничего не могу сделать, ничего не могу сказать тебе, — пробормотал он мне в губы. — Никогда не слышал ничего более прекрасного, чем слова твоей песни, зная, что она моя. Ты моя, — сказал он, стискивая меня в крепких объятиях. — Кроме того, я очень расстроен тем, что впервые услышал одну из твоих песен перед толпой, где не смог утащить тебя от них. Чуть не сошел с ума, ожидая, когда ты окажешься в моих объятиях. — Его ладони обхватили мое лицо. — Почему ты не сыграла ее мне раньше?

Я дала себе несколько секунд, чтобы взять под контроль сердцебиение.

— Музыка — это моя душа. Мое сердце бьется под мелодию. Я — музыка. Это моя суть. Когда я играю свою песню для кого-то, открываю перед ним душу, обнажая ее и делая себя уязвимой. Знаешь, каково это?

Я почувствовала на себе взгляд Килла, и его ладони прижались крепче.

— Да, Веснушка, у меня есть кое-какое представление. Часть тебя, твоя душа, она прекрасна, и никак иначе. Я неимоверно счастлив жить с тобой на одной планете, и что ты открыла мне свою душу, потому что моя душа уже лежит у твоих ног.

Он снова прикоснулся к моим губам.

— Музыка — моя душа, — прошептала я ему в губы. — Это значит, что моя душа никогда не бывает спокойной, мой разум никогда не бывает спокоен.

Я погладила его руку.

— Кроме тех случаев, когда я с тобой. Ты — тишина для моей мелодии. Ты также часть моей души, ты ведь это знаешь, да?

Килл прислонился лбом к моему лбу.

— Да, знаю, — ответил он, его голос был хриплым, почти севшим.

Мы оставались так долгое время, пока не стало очевидно, что нам нужно уезжать, если Килл ценил свою жизнь. Я ее ценила.

Я думала, что после сегодняшнего вечера буду на седьмом небе от счастья. После его слов, после его реакции на мою песню, но когда Килл усадил меня обратно на сиденье и повез домой, что-то изменилось, исчезло. Я не понимала — что. Он все еще держал меня за руку, положив ее себе на бедро, время от времени поднося ее к губам. Но что-то изменилось. Я говорила себе, что выдумываю глупости, убеждала себя, что раздуваю из мухи слона.

В ту ночь мне снилось, что я не доверилась своим инстинктам.

***

— Ребята, как вы относитесь к тому, чтобы пропустить вечеринку по случаю выпускного? — спросила я, когда мы сделали перерыв в репетиции.

Сэм в ужасе уставился на меня.

— Вечеринку по случаю выпускного? Ты ведь знаешь, что это гарантированная ночь для секса, да?

Уайатт ударил его по плечу.

— Чувак,