Кэндес Бушнелл - Пятая авеню, дом один

В этот раз играли жестко — возможно, изза потепления, придавшего всем энергии. Сэм играл неудачно, получил локтем под подбородок и был больно прижат к сетке ограды, после чего махнул рукой и ушел. По пути домой он купил пончик с плавленым сыром. Дома он с увлечением занялся апгрейдингом своего интернетсайта. От этого занятия его оторвал звонок: швейцар сообщил, что к нему пришли.

В вестибюле дома стоял изрядно помятый человек. Осмотрев Сэма с ног до головы, он спросил, дома ли родители, и когда Сэм отрицательно покачал головой, сказал:

— Ты тоже сгодишься. Расписаться сможешь?

— Конечно.

Сэм понимал, что незнакомца следовало бы выпроводить с помощью швейцара, но все произошло слишком быстро. Человек отдал ему конверт и показал, где поставить подпись. Сэм расписался, не умея противоречить взрослым. Человека сразу след простыл: он проскользнул во вращающуюся дверь. Сэм остался стоять с конвертом в руках.

Обратный адрес принадлежал адвокатской конторе на Паркавеню. Сэм знал, что конверт открывать нельзя, но всетаки сделал это, решив сказать, что нарушил запрет случайно. В нем оказалось письмо на двух страницах. Адвокат писал от имени своего клиента, мистера Пола Райса, постоянно подвергающегося беспричинному преследованию со стороны матери Сэма. Если это немедленно не прекратится и если последствия такого поведения не будут устранены, Пол Райс и его юристы наложат на Минди судебный запрет и подадут на нее иск в соответствии с законом.

В спальне Сэм перечитал письмо, чувствуя непримиримый юношеский гнев. Мать часто выводила его из себя, однако он, как большинство мальчиков, был готов броситься на ее защиту. Она умная, безупречная, с его точки зрения — красивая; он водружал ее на пьедестал и сравнивал с ней всех девушек. И вот теперь его мать подверглась новому нападению со стороны Пола Райса. От этой мысли он рассвирепел и даже собрался чтонибудь расколотить, но, оглядевшись, не нашел ничего подходящего, поэтому просто переобулся и вышел подышать воздухом. Он совершил пробежку по Девятой улице, мимо порношопов, магазинов для любителей животных и чайных салонов. Он собирался пробежаться по Гудзонавеню, но на причалы нельзя было попасть: вход был перегорожен краснобелыми ленточками.

— Утечка газа! — крикнул здоровяк в каске приближающемуся Сэму. — Давай в обход!

Вид аварийной машины навел Сэма на любопытную мысль, и он повернул домой. Он понял, как поквитаться с Полом Райсом за его угрожающее письмо. Все в доме испытают, конечно, неудобство, но ненадолго, зато Пол Райс со всем его компьютерным оборудованием пострадает изрядно. Возможно, даже потеряет все данные. Сэм заулыбался, представляя себе злость Пола. Можно было рассчитывать даже на выезд недруга из их дома.

В половине седьмого вечера Сэм отправился с родителями в книжный магазин «Барнс энд Ноубл» на Юнионсквер. Туда было идти десять кварталов, и рекламный агент предложила прислать за ними машину — как сказала Минди, чтобы Джеймс никуда не подевался по пути, но Минди отвергла это предложение, заявив, что им нетрудно пройтись пешком. Напомнив забывчивым о своей недавней клятве «позеленеть», она подчеркнула, что нет никакой необходимости жечь горючее и портить воздух выхлопом, когда Создатель оснастил их превосходными приспособлениями для самостоятельного передвижения под названием «ноги». Сэм, не желая слушать родительскую болтовню, обогнал их на несколько футов и заново переживал на ходу события дня. Он не показал матери письмо от адвоката Пола Райса: он не позволит Райсу портить его родителям праздник! Сэм не удивился бы, если бы выяснилось, что цель Райса состояла именно в этом.

Семья Гуч задержалась у витрины, любуясь объявлением о творческой встрече с Джеймсом и его фотографией, сделанной в тот день, когда его подвозила Шиффер Даймонд. Джеймс остался доволен снимком: он выглядел на нем достаточно серьезным интеллектуалом, единственным обладателем некоей тайны всемирного значения. В магазине его ждали усталая женщина — рекламный агент — и еще двое сотрудников, которые повели его на пятый этаж. Там ему надлежало ждать в тесном кабинете, пока принесут коробки с книгами, которые он станет подписывать. Джеймс вооружился ручкой Sharpie и замер над титульной страницей со своим именем: Джеймс Гуч. Он отдавал себе отчет, что в его жизни наступил исторический момент, и хотел запомнить свои чувства.

Но эти чувства его не очень устраивали: он не ждал, что испытает легкое разочарование. Он уже прошел через восторг, страх, но чаще не чувствовал вообще ничего…

— Что с тобой? — прикрикнула на него Минди. Он вздрогнул и быстро надписал первую книгу.

В пять минут седьмого пришел Редмон Ричардли. Он поздравил Джеймса и повел его выступать. Виновника торжества поразил размер аудитории. Все раскладные стулья были заняты, проходы тоже оказались заполнены любопытствующими. Такого не ожидал даже Редмон.

— Человек пятьсот! — прошептал он, хлопнув Джеймса по плечу. — Молодец!

Джеймс неуклюже забрался на кафедру. Собравшиеся казались ему единым организмом — огромным, требовательным, полным нетерпения. Он опять перестал понимать, как все это произошло. Как все эти люди о нем узнали? И чего они от него хотят?

Он открыл свою книгу на заранее выбранной странице. У него дрожали руки. Глядя на слова, которые он выдавливал из себя столько лет, он заставил себя сосредоточиться. Открыл рот, молясь, чтобы ему удалось пережить это испытание, и начал читать вслух.

В тот же вечер Аннализа Райс встретила своего мужа у дверей, соблазнительно облаченная в короткий греческий хитон, с тщательно продуманной прической и гримом, выглядевшими так, словно она не приложила к ним никаких усилий. Вид получился немного взъерошенный и чрезвычайно сексуальный, но Пол не обратил на это никакого внимания.

— Извини, — пробормотал он и сразу поспешил наверх, к себе в кабинет, возиться с компьютером и любоваться рыбками.

Аннализа со вздохом направилась в кухню, где домработница Мария священнодействовала с приправами, и щедро плеснула себе виски. Со стаканом в руке она заглянула в кабинет мужа.

— Ты собираешься, Пол? — спросила она. — Конни сказала, что ужин начинается в восемь часов. Уже восемь.

— Это мой ужин, — откликнулся Пол. — Когда начнем, тогда и начнем.

Он спустился вниз, чтобы сменить костюм. Аннализа ушла к себе в кабинет и стала разглядывать в окно монумент в парке на Вашингтонсквер. Парк на целый год огородили цепью. Жители ГринвичВиллиджа годами требовали переноса фонтана, чтобы он гармонировал с монументом, и наконец добились победы. Делая глоток за глотком, Аннализа думала о том, как приятно уделять внимание мелочам. Потом вспомнила о времени и пошла в спальню, торопить Пола.