Ольга Егорова - Волчья ягода

Ознакомительный фрагмент

Вернувшись из Египта – загоревшая до черноты и сильно похудевшая от бессонных ночей, Майя узнала, что из института ее отчислили.

По этому поводу она переживала ровно полчаса, а потом позвонил Гоша, и она снова стала счастливой.

– Ерунда, – весомо сказал он. – Если хочешь, в институте тебя завтра же восстановят. Один только звонок от моего папашки… Ты же понимаешь… Только – оно тебе надо?

– Не знаю, – неуверенно ответила Майя. Кажется, кроме Гоши, в тот момент жизни ей и правда было ничего не надо. Только одного ужасно хотелось – снова вернуться в Египет, снова оказаться вдвоем в целом мире…

– Значит, не надо, – все так же авторитетно заявил Гоша. – И правильно. Успеешь еще в институтах поучиться. Пока молодая – надо жить. Так что через полчаса я за тобой заеду – отправимся в ресторан отмечать твою свободу…

Ее жизнь в последующие два года была похожа на один сплошной, непрерывный праздник. За это время они успели еще два раза побывать в Египте, один раз – в Греции и один раз – в Испании. А потом Гоша заскучал.

Вернее, это случилось не сразу.

Майя, доставшаяся ему двадцатитрехлетней девственницей, воспринималась на первых порах сверх всякой меры искушенным в этих делах Гошей как подарок судьбы. Ему безумно нравилось наблюдать за тем, как из робкой и стыдливой старой девы она постепенно превращается в женщину, как она раскрепощается, становится требовательной и даже жадной. Он ощущал себя Великим Учителем, едва ли не Богом плотской любви, нашептывая ей на ухо свои желания, замечая, как розовеет от стыда ее теплая щека, и наслаждаясь, когда она, превозмогая стыдливость, робко включалась в любовную игру, сценарий которой он создавал каждый раз заново и каждый раз – исключительно для них двоих.

Но рано или поздно все заканчивается. Однажды поняв, что ему больше уже нечему учить свою пылкую любовницу, Гоша начал стремительно терять к ней интерес.

Он всегда шел по жизни легко, не останавливаясь и не растрачивая эмоции по пустякам.

Майя это знала. Только не могла предположить, что в категорию «пустяков» однажды попадет и она сама. И не верила, просто не хотела верить в то, что стала ему неинтересна. Разрыв был неминуем, а Майя все утешала себя мыслями о том, что Гоша просто устает на работе, что хандрит из-за разладившихся отношений с отцом, что на телефонные звонки не отвечает, потому что не слышит – ведь мобильник у него вечно работает в режиме вибровызова.

И еще множество оправданий она сумела придумать для Гоши. И наверное, придумывала бы их и дальше, если бы в один прекрасный день, как водится, ее не поставили перед фактом.

Факт имел место в Гошиной квартире, которую они снимал в центре города. Квартира считалась их «гнездышком». Естественно, от «гнездышка» у Майи имелся собственный ключ. События развивались, как в банальнейшем анекдоте, с той лишь разницей, что в отведенной незадачливому мужу роли рогоносца пришлось выступить ей самой. Она уезжала к матери – Анна Андреевна вот уже несколько лет жила на берегу Черного моря, в Ялте, куда настоятельно порекомендовали ей переехать врачи из-за состояния здоровья. Майя уехала в Ялту на неделю, но не выдержала и вернулась раньше. Причем сюрпризом.

Как оказалось, сюрприз ждал ее. Да еще какой, всем сюрпризам сюрприз! Двойной, если учитывать количество особ женского пола, извивающихся на широкой двуспальной кровати их уютного «гнездышка» в компании любвеобильного Гоши.

Даже теперь, вспоминая об этом, Майя иногда вздрагивала.

Тогда она бежала по улице, не помня себя, с одной только мыслью – умереть побыстрее. Какая-то женщина обнаружила ее на скамейке в парке и отвела домой. Напоила чаем, запихала в рот две таблетки снотворного и ушла, оставив номер своего телефона.

Майя ей так и не позвонила. Зато, проснувшись на следующий день, позвонила Гоше. И услышала в ответ на свой вопрос о вчерашнем:

– Милая, между нами все кончено. Разве ты этого еще не поняла?

А она-то ждала объяснений! Оправданий! Извинений! Она еще раздумывала, простить или не простить Гошу, и почти пришла к выводу, что простить придется, потому что жить без него она не сможет… Никак не сможет.

Оказалось, что выбора у нее нет. Придется жить без него, и никто у тебя не спрашивает, сможешь ты или не сможешь…

Неделю она провела одна взаперти в своей квартире. Отключила все телефоны и целыми днями лежала плашмя на диване, уставившись в потолок. Почти не вставала, а к концу недели поняла, что вставать уже практически не может – нет сил. Да и откуда им было взяться, если за семь дней, кроме литра апельсинового сока, найденного в холодильнике, она в рот ничего не брала?

«Вот и хорошо, – подумала тогда Майя. – Значит, еще несколько дней поживу – а потом умру». От этой мысли впервые за прошедшую неделю она почувствовала облегчение…

Но умереть ей не дали. В воскресенье заявились две подружки-однокурсницы, встревоженные долгим ее отсутствием и недоступностью телефона. Долго и настойчиво звонили в дверь. Майя не открыла бы, ни за что в жизни бы не открыла, если бы знала, что там, за дверью всего лишь подружки-однокурсницы…

Но подумала: а вдруг это он?

И поплелась к двери из последних сил. Открыла – и упала, потеряв сознание.

А очнулась уже в больнице, под присмотром врачей и все тех же подружек-спасительниц.

Очнулась живая. Да к тому же еще и беременная…

Новость сразила ее наповал. Она даже ощутила некоторую благодарность к спасительницам, которые не дали ей умереть. Нет, конечно же, не известие о том, что она скоро станет матерью, вдохнуло в нее жизнь. Ребенок сам по себе тогда не представлял для нее ценности. Ребенок как средство вернуть Гошу – вот что заставило ее снова ощутить вкус к жизни.

С надеждой она прожила еще три дня. Выписавшись из больницы, заскочила домой, привела себя в порядок и без предупреждения отправилась к Гоше.

Уж лучше бы, наверное, предупредила…

Новоявленный отец, ничуть не смущаясь присутствием при разговоре очередной своей полуобнаженной подружки, заявил, что отцом признавать себя не желает. Потому что он понятия не имеет, с кем она там, в Ялте, успела «перепихнуться».

Он закрыл дверь у нее перед носом, на прощание сухо бросив, чтобы не надоедала ему больше, не маялась дурью и сделала по-быстрому аборт.

Даже денег предложил – следует отдать должное его благородству.

Майя от денег отказалась. У нее оставались еще свои кое-какие сбережения, которые и решено было потратить на аборт.

И она бы его сделала. Непременно сделала бы. Если бы во время осмотра врач не сказал: особенности ее анатомического строения таковы, что при любом раскладе факт зачатия следует рассматривать не иначе как чудо.