Джудит Крэнц - Звездная пыль

— Вы могли бы зайти завтра, доктор?

— Разумеется, мамми. Я буду приходить каждый день. И каждый вечер, если необходимо. Но я думаю, что это не понадобится. А во вторник я хотел бы видеть Мэгги в моем кабинете. Мы сделаем ей ультразвук и посмотрим, что там внутри.

— О, доктор Гольденберг, а нельзя ли привезти аппарат сюда, в отель? Я не хочу рисковать и везти дочь через весь город. Эти машины, лифты, толпы людей, — Тесса с мольбой взглянула на врача.

— Это несколько необычно… Но, впрочем, почему бы и нет, мамми. Прибор переносной, в конце концов. А теперь идемте со мной. Посмотрите, как доктор Роберто будет пугать Мэгги.

Он сурово смотрел на Мэгги, а Тесса стояла рядом.

— Послушай, Мэгги, я уже сказал твоей мамми, а теперь повторяю тебе. Единственная возможность не потерять ребенка — это оставаться в постели с поднятыми кверху ногами и отдыхать три дня. Пей побольше жидкости, ешь что душе угодно, но оставайся в постели. Грелка со льдом тебе больше не нужна. Можешь осторожно встать и медленно пройти в ванную. Но ты ни в коем случае не должна спускаться вниз и носиться по этой выставке, ради которой ты приехала. Не должна! Ни при каких обстоятельствах! Доктор Роберто это категорически запрещает. И пусть твоя мамми за тобой присматривает. Поняла?

— Но, доктор Роберто, у меня так много обязанностей, — слабо запротестовала Мэгги. — Все это так некстати.

— Пусть кто-нибудь другой обо всем позаботится. Твоя мамми прекрасно со всем справится, раз уж ей удалось вытащить меня сюда посреди ночи. А теперь, Мэгги, ты должна поспать. Завтра во второй половине дня я приду тебя навестить.

Тесса проводила доктора до дверей апартаментов.

— О доктор Гольденберг, вы настоящий ангел! Я никогда не смогу отблагодарить вас!

— Вам не за что меня благодарить. Вы должны понять, что точно так же я веду себя со всеми своими пациентками и делаю для них то же самое… Может быть, только кроме ультразвука на дому… Но что касается вас… — Он вдруг смутился и замолчал. — Вы не будете возражать? — Роберто Гольденберг протянул ей свой блокнот с бланками рецептов и ручку. — Я не буду делать вид, что это для моей жены. Я сам ваш горячий поклонник. Я видел все ваши фильмы. А теперь позвольте мне, как врачу, задать вам один вопрос. Откуда у вас такая взрослая дочь? Это просто невозможно!

— Это долгая история, — рассмеялась Тесса. — И только гинеколог может в такое поверить.

37

Тесса закрыла дверь за доктором и вернулась в спальню. Власть у нее в руках. Мэгги сидела в постели. На ее лице читалась готовность к бунту.

— Но, Тесса…

— Ты слышала, что сказал врач, Мэгги? Ты никуда не пойдешь. — Какая радость произносить эти простые слова, думала Тесса. Любая мать произносила их миллион раз.

— Черт побери этого бразильского суперсамца! Называет тебя мамочкой, говорит о себе в третьем лице! Он просто сногсшибателен, этот доктор Роберто, правда?

— Много лет назад я работала в Бразилии. Они действительно говорят «мамми», но по-португальски это значит просто «мать», а не «мамочка», как у нас.

— Если я должна остаться здесь, ты займешь мои апартаменты.

— Глупости. Здесь достаточно места для нас обеих. Доктор Гольденберг и так пришел в ужас, когда услышал, что я не знаю, на каком ты месяце беременности. Ты можешь себе представить, что он скажет, если узнает, что я оставила тебя одну? Считай меня своей личной Флоренс Найтингейл. Я рабыня доктора Гольденберга.

— Почему он решил, что ты должна быть в курсе событий?

— Я полагаю, в Бразилии мамми узнают обо всем первыми.

— Да я сама узнала всего на несколько секунд раньше тебя. Вчера меня в первый раз тошнило утром. Сегодня рвоты уже не было. О господи, неужели завтра меня снова будет тошнить?

— Может быть, и нет, — ответила Тесса, она не хотела предрекать неприятности. — Вчера сыграли свою роль все эти запахи, еда, волнение, предстоящий отъезд. Вполне возможно, что это больше никогда не повторится. Доктор Роберто сказал, что, предположительно, ты на третьем месяце. А в это время тошнота и рвота по утрам уже прекращаются. Ведь сегодня утром ты отлично себя чувствовала.

— Это могло быть случайностью, — согласилась Мэгги и вдруг стала серьезной. — Плохо, что я не смогу работать, но хуже всего то, что я не могу позвонить Барни и сообщить ему. Он взял этого своего красавца «Дукати», от которого без ума, и укатил с ним на весь уик-энд. Проклятие!

Тесса долго молчала, потом прошептала, слегка удивленно:

— Дукати? — Нет, Мэгги не может любить мужчину, который уехал с каким-то неведомым мужиком, пусть и красавцем. Он от него без ума! Это как понять?!

— Это его новый мотоцикл. Совершенно особенный, как я догадалась, — продолжала Мэгги. — У Барни своя мастерская. И не спрашивай, он отлично справляется.

— Барни? — Тесса едва слышно повторила имя, но Мэгги услышала вопрос.

— Ну ты же помнишь Барни! Господи, Тесса, ты же не могла забыть Барни? — Мэгги спросила с таким возмущением, какое только могла себе позволить, лежа в кровати.

— Единственному Барни, которого я видела, было всего лишь пять лет от роду. — При этом имени у Тессы забилось сердце. Она сразу вспомнила маленького загорелого мальчугана, с первой же секунды взявшего на себя заботу о малышке Мэгги. Крошечный Тарзан и его застенчивая Джейн.

— Но мы же столько говорили с тобой о нем! Неужели ты не помнишь, что он никогда не оставлял меня одну? Все время меня опекал?

— Барни Уэбстер? — Тесса вздохнула с облегчением.

— Тесса, ну что ты, в самом деле! Никакого другого Барни в моей жизни не было.

— Он так и не сдался, верно? Опекая тебя, он сделал тебе ребенка. Это наивысшая форма опеки, если хочешь знать мое мнение.

Мэгги сонно хихикнула.

— Честно говоря, никто из нас не хотел сдаваться.

— Он будет счастлив?

— Очень, очень счастлив… Безмерно счастлив… — Мэгги закрыла глаза и замолчала.

Тесса долго всматривалась в ее лицо. Мэгги заснула. Стараясь не разбудить дочь, Тесса осторожно сдвинула с места тяжелые глубокие кресла и поставила их возле кровати. Получилась коротенькая кушетка. Тесса нашла в шкафу подушку, одеяло и свернулась калачиком на этом импровизированном ложе. Было удобно, но сон бежал от нее. Она не могла закрыть глаза и упустить такую возможность — спокойно смотреть на дочь.

Даже в спящей Мэгги чувствовалось что-то театральное, решила Тесса. Ее необыкновенные яркие глаза были закрыты, но она все равно оставалась живой, трепетной. Губы приоткрылись, словно в ожидании поцелуя. Если бы сейчас поднялся занавес, представляя ее публике спящей, весь зрительный зал был бы покорен ею. Все бы покорно сидели и ждали, что же произойдет дальше с этим юным, ярким созданием, всегда готовым улыбнуться?