Эшли Дьюал - Свободные (СИ)

Падаю на колени рядом с блондинкой и порывисто хватаюсь за ее плечи. Девушка истекает кровью. Ее порванная рубашка больше не серая, не грязно-бежевая. Она алая, как и проступившие на губах маленькие капли.

- Нет, - качаю головой. Внутри становится так больно. Я прикусываю губы и крепко зажмуриваюсь, не веря в происходящее. – Нет! Соня! Боже, мой!

У девушки дыра в груди. Я ее вижу. Придавливаю пальцами и начинаю плакать.

- Прости, я должна была сразу стрелять! Боже мой, Соня! Прости!

Меня колотит, а девушка не произносит ни звука. Смотрит на меня и морщится от боли. Неожиданно по ее щеке скатывается одинокая слеза.

- Ты должна встать, нам пора уходить! Саша ведь ждет тебя! Он ведь…

Ее тело сводит судорога. Она выгибается, впивается в мои плечи пальцами и открывает рот. Хочет что-то сказать, но не может.

У меня словно землю из-под ног выбивают. Я сжимаю в руках ее худую талию, вижу ее мокрые от слез глаза, и рассыпаюсь на части, как карточный домик. Вот-вот и нас сдует ветром, и мы обратимся в выдуманную, старую быль.

Соня перестает дышать. Вот так. Просто. Застывает с открытыми глазами и превращается в мраморную, прекрасную статую, овитую золотистыми локонами.

- Нет. – Покачиваю головой. – Боже, нет, Соня! Нет! Посмотри на меня! Соня! – я трясу ее бедные плечи и хочу услышать ответ, но девушка не двигается. Не отвечает. Почему-то в этот момент я понимаю, что именно я убила Соню. Не тот мужчина, не Болконский. А я.

Блондинка не шевелится, а я так и слышу: «Ты же пообещала. Ты же сказала, что мы выберемся». Опускаю голову и не хочу двигаться. Что я натворила. Что сделала.

Громкий топот вырывает меня из мыслей. Я судорожно выпрямляюсь, смотрю в сторону коридора и боюсь даже пошевелиться, ведь тогда придется выпустить тело Сони из рук. Но я не могу бросить ее здесь. Это неправильно, это немыслимо.

- Нет, - хриплю я, с силой зажмуриваясь. Качаю головой и повторяю, - нет!

Голоса мужчин эхом разносятся по помещению. Смотрю на девушку и медленно кладу ее на неровную, холодную поверхность. Шепчу:

- Прости меня.

И сжимаюсь от дикой боли где-то в сердце. Не могу заставить себя уйти. Уже поднимаюсь на ноги, подхожу к окну, хватаюсь пальцами за ледяные прутья, но все никак не перестаю испепелять взглядом ее бледное, маленькое тело. Соня была очень красивой. И даже сейчас она красивая. Прикусываю губу и шумно выдыхаю: я должна уйти. Должна!

Спускаюсь вниз, задыхаясь от слез. Меня так трясет, что пару раз я промахиваюсь и ставлю ногу куда-то в сторону. Наверно, такая халатность может стоить мне жизни. Однако почему-то сейчас мне отнюдь не до этого.

Земля все ниже и ниже, а мужские голоса сыплются на мою голову, как хлопья снежинок или капли дождя. Я ощущаю их взгляды даже когда оказываюсь на земле. Наверно, охранники тоже спускаются вниз. В таком случае, пора бежать.

Порывисто смахиваю с глаз слезы и несусь в сторону центрального, широченного моста, освещенного сотней фонарей. В любой другой день я бы восхитилась подобной красотой. Но сейчас данное сооружение – не просто символ Питера. Это мое спасение, мой свет. Я несусь к нему изо всех сил и, несмотря на рычание собак, звуки выстрелов и крики, не останавливаюсь, а наоборот бегу быстрее, надеясь добраться до заветного огонька.

Жизнь – это борьба не с окружающими людьми, а с самим собой. Ответишь ли ты за свои поступки? Сумеешь ли пересилить свои страхи? Сможешь ли нестись вперед, превозмогая боль и усталость?

Никто из чужих людей не даст тебе ответа на эти вопросы. Только ты сам знаешь, на что ты способен; только ты сам знаешь, на что ты готов, ради жизни и будущего.

Бежать сложно уже через пару секунд. Однако мне приходится лететь дальше, чтобы не угодить в ловушку. Громкие выдохи превращаются в рыдания. Я едва удерживаю на губах имя матери, имя Теслера и работаю руками до изнеможения, до колючей, опасной боли.

Звучит очередная порция выстрелов. Я думаю, что в очередной раз все обойдется, однако происходит иначе. Третья пуля – я отчетливо слышала три выстрела – попадает мне в бок, и я с криком кренюсь в сторону, наткнувшись спиной на острую перегородку.

- А! – ору я, впившись пальцами в рану. Она начинает кровоточить молниеносно и заливает мои ладони темно-красной краской. Ноги подкашиваются. Я вижу заветный собор вдалеке, знаю, что от него до папиной работы две минуты! Но одновременно с этим понимаю: я никогда туда не доберусь. Не теперь.

Топот за спиной превращается в барабанную дробь. Посреди моста я оказываюсь в ловушке. Взаперти! Дергано оборачиваюсь, вижу смазанные, мутные фигуры охранников и вдруг цепенею: вперед проход закрыт. Назад – тоже.

Остается лишь один вариант.

- Мама, - шепчу я, перекидывая ноги через перегородку. Вода черная. Будто собираюсь прыгать в бездну. Черт возьми, разве у меня есть вариант? Нет! Мы готовы на любые безумства ради жизни близких, ради своей жизни. Это неписаное правило, которое включается лампочкой в нашей голове именно тогда, когда не остается выбора. Давай же, сделай это, Зои!

Я зажимаю пальцами пульсирующую рану и перестаю плакать. Слышу чей-то крик, отталкиваюсь от бортика и почему-то думаю: прямо, как Дима.

Вода ледяная. Она выталкивает меня на поверхность и ошпаривает все тело. Боль с новой силой отдается в голове, и мне неожиданно становится трудно дышать, будто невидимые силки сдавливают легкие. Кашляю. Мотыляю руками из стороны в сторону, а черная вода прилипает к ладоням, как жвачка, не давая свободно шевелиться. Плыву к берегу. Понятия не имею, как это делаю. Ничего не понимаю. В голове смешиваются звуки, запахи, цвета, на глаза будто падает слой тяжелого, беспросветного тумана, и я неосознанно приближаюсь к бортику, сгорая от дикого желания вырваться из этой клетки.

Уже на берегу поднимаюсь на ноги. Плетусь к первому попавшемуся дому и тарабаню по двери с такой силой, будто не истекаю в крови. По телу льется ледяная вода. Меня трясет, а я и не думаю о холоде. Врываюсь в коттедж, едва сонные хозяева появляются на пороге и хриплю:

- Надо позвонить.

Супружеская пара бегает вокруг меня, как вокруг рождественской елки. Женщина на удивление быстро пропитывается ко мне жалостью, мужчина – состраданием. Оба ведут меня в зал и щебечут о полиции, скорой. На все вопросы я киваю.

- Позвонить...

- Бедная девочка! – вопит женщина средних лет. Она протягивает мне трубку, а сама с беспокойством глядит на мужа. – Что ты стоишь? Вызывай полицию! Врачей!

Кнопки плавают перед глазами, однако я упрямо пытаюсь найти нужные цифры.