Запрещенные слова. книга 2 - Айя Субботина

из своего гардероба. - Мне нужно что-то почитать, подготовиться?

— Просто будьте рядом. Слушайте. Запоминайте. Этого достаточно. И захватите купальник. Там отличный спа-комплекс, может, будет время расслабиться.

Сомневаюсь, что он даст мне просто валяться в шезлонге, но чем черт не шутит.

— Я поняла. Буду готова.

— Вот и отлично. До встречи.

Я демонстративно выключаю звук и бросаю телефон в сумку. Запираю свою рабочую жизнь в этой маленькой кожаной тюрьме на время ужина.

— Важная особа? - интересуется Сашка, не отрывая взгляда от дороги. В его голосе нет упрека. Только констатация факта.

— Просто… работа, - машу рукой, стараясь сделать вид, что это что-то незначительное.

Ни один из нас в это не верит, но этого достаточно, чтобы не развивать тему.

В «Террасе», как всегда, тихая музыка, приглушенный свет и запах моря. Я была здесь буквально позавчера - ужинала с Форвардом и парой важных шишек, но для Сашки изображаю восторг Алисы в Зазеркалье и верчу головой.

Мы садимся за столик у самого окна с видом на залив.

Ужинаем. Я заказываю стейк-гриль из осетра и панцеллу, Григорьев - стейк и батат. Без алкоголя - ему за руль, у меня завтра очередной «променад».

Мы просто разговариваем. Саша рассказывает смешные, немного грустные истории из своей летной жизни - о сумасшедших пассажирах, о грозах, которые приходилось облетать, о красоте земли с высоты десяти тысяч метров. Я слушаю его, подперев щеку кулаком, радуясь, что можно просто болтать без определенной цели. С ним легко. С ним не нужно все время держать спину и вести интеллектуальную дуэль.

С ним мне почти удается убедить себя в том, что я все еще та Майя, которая когда-то прибегала вот в такие места и действительно испытывала трепет, а не оценивала посетителей с мыслью: «Эта женщина в синем, случайно, не любовница вот того самого?»

Но это, скорее, самообман. И эту мысль я тоже стараюсь запихнуть куда подальше.

Когда официант уносит наши тарелки и приносит десерт, разговор сам собой сворачивает на скользкую, болезненную тему.

— Как Кирилл? - спрашиваю я.

Саша вздыхает. Его лицо мгновенно становится серьезным.

— Нормально. Насколько это возможно. Твои родители - святые люди. И няня, которую я нашел, вроде, толковая. Он к ней уже привык.

— А… Юля? - Хотя что он ответит я плюс-минус и так знаю.

— Ничего, - он качает головой, морщится. - То же самое. Неделю пьет, потом на пару дней берет себя в руки, забирает Кирилла. А потом - снова срыв. Я приезжаю, а он один дома, голодный, смотрит мультики. А она спит. Или ее вообще нет.

Каким бы не было мое отношение к Юле, я все же надеялась, что тот ее загул будет разовой акцией и она возьмет себя в руки. Но прошло уже достаточно времени, чтобы примерно понимать, что она катится вниз со скоростью света. Хотя не зря же говорят, что дорожка вниз всегда с ускорением. За четыре месяца Юля умудрилось деградировать почти окончательна - после того ее «концерта по заявкам» возле моего дома, я видела ее еще дважды, и с каждым разом это было все хуже и хуже.

Их развод так и не сдвинулся с мертвой точки. И я понимаю, почему.

Саша боится. Думает, если подождет еще немножко, то как-то само рассосется, она одумается и ему не придется принимать единственно верное, но очень радикальное решение.

— И как долго это будет продолжаться, Саш? - Мой голос звучит жестче, чем я планировала.

Он поднимает на меня удивленный взгляд.

— В смысле?

— В прямом. Ты будешь всю жизнь бегать за ней, как спасатель, и вытаскивать ее из очередного запоя? Как ты думаешь, что случится раньше - Юля одумается и снова станет примерной матерью или однажды случится что-то страшное, что ты себе потом никогда не простишь?

— Она мать моего сына, Пчелка, - он хмурится. - Я не могу ее просто… бросить.

— А она - смогла, Саш, - отрезаю я. - Она бросила - тебя, сына, себя. Она сделала свой выбор. Почему ты должен расплачиваться за него своим покоем? Своей жизнью? Жизнью своего ребенка?

В его глазах - боль, растерянность, усталость.

И жалость. Дурацкая всепрощающая жалость, которая тянет его на дно вместе с ней. Потому что он чувствует себя виноватым за все, что с ней происходит. Типа, если бы смог ее полюбить, то все было бы по-другому. А мне с каждым разом все тяжелее держать себя в руках и не вывалить ему в лицо, что она стала вот такой потому что очень хотела быть в очередной раз выше всех, потому что ради этого связалась с мразью. Потому что дала этой мрази себя пережевать и выплюнуть.

Наверное, я бы сказала… если бы была уверена, что Сашку эта правда исцелит, но пока мне кажется, что она только сделает ему больнее.

— Григорьев, послушай, - говорю я, наклоняясь к нему через стол, стараясь придать голосу оттенок правильной холодности. - Ты сейчас в слабой позиции. Пока вы женаты, ты можешь забирать Кирилла, когда захочешь. Но рано или поздно суд вас разведет и тогда твой сын будет с ней. Ты уже подумал, что будет потом? Будешь ждать ее разрешения, чтобы увидеть собственного сына? Надеяться, что она в адеквате когда Кирилл остается с ней?

— Пчелка, если бы все было… так просто, — морщится Сашка. Физически ощущается, как ему неприятен этот разговор, потому, что без моей «помощи» он кое-как гоняет от себя эти мысли. - Я просто не знаю, что делать, ладно? Это ты хотела услышать?

— Я знаю - бороться. Готовиться к войне, Саш. Прямо сейчас.

— К какой войне?

— За опеку, Саш, - вижу, что его лицо после моих слов вытягивается, но все равно продолжаю. - Ты должен лишить ее родительских прав. Или, как минимум, добиться того, чтобы суд определил место жительства Кирилла с тобой.

Сашка смотрит на меня так, будто я предложила продать душу дьяволу.

— Лишить ее прав? Это, блять, не правильно.

— А оставлять семилетнего ребенка с пьющей, нестабильной матерью - это правильно? - Я повышаю голос. - Саш, проснись! Речь не о твоих чувствах к ней, а тем более не о твоей вине. Речь о безопасности твоего сына. Ты должен думать в первую очередь о его интересах!

— И как ты себе