Вирджиния Эндрюс - Врата рая

Когда я снова обернулась к нему, он улыбнулся, и от этой улыбки и взгляда темно-карих глаз у меня потеплело на душе и я почувствовала себя в безопасности.

— Вы не должны мне представляться, я и так вижу, — сказал он мягким, успокаивающим, почти нежным голосом. — Вы — дочь Хевен. Хотя выглядите с этими волосами скорее как Ли. Скажите, это натуральный цвет или вы их выкрасили, как сделала однажды ваша мать?

— Кто вы? — спросила я снова, на этот раз более требовательным тоном. Я видела по его глазам, что в нем происходит борьба: продолжать ли ему разговор или же просто сбежать. Но какая-то непреодолимая сила удерживала его около меня.

— Я? Я… Брадерз, Тимоти Брадерз.

— Но кто вы такой? Я имею в виду, откуда вам известны мои мать и бабушка? И как вы узнали, что мама однажды покрасила свои волосы?

— Я работаю у мистера Таттертона.

Я откинулась на спинку коляски. Он совершенно не был похож на рабочего, да и Рай говорил мне, что на территории не работает никто, кто бы подходил под описание того таинственного человека. Я понимала, что и Рай может быть забывчивым, но этот мужчина не был похож на рабочего, занимающегося тяжелым физическим трудом. В нем чувствовалась тонкость, изысканность, склонность к наблюдениям и размышлениям.

— И что вы делаете у мистера Таттертона?

— Я… создаю игрушки.

— Создаете игрушки?

— Не делайте такое удивленное лицо, Энни. Кто-то ведь должен этим заниматься.

— Откуда вам известно мое имя? — спросила я удивленно.

— Ну, теперь всем известно ваше имя. Мистер Таттертон так много говорит о вас.

Я продолжала пристально смотреть в его глаза. Я чувствовала, что в этом человеке гораздо больше таинственного, чем он хочет раскрыть.

— И что вы делаете в этих кустарниках? Вы что, прямо здесь создаете ваши игрушки?

Он откинул голову назад и рассмеялся.

— Вряд ли. Конечно, нет. Я просто прогуливался и увидел, как вы едете по дорожке.

— Где вы живете? В Фарти?

— Нет. Я живу по другую сторону лабиринта. Именно там я и создаю игрушки.

— По другую сторону лабиринта? Не там ли… не там ли находится коттедж? — быстро спросила я.

— Вам известно про коттедж?

Я кивнула.

— Ваша мать рассказывала о нем?

— Нет. Она не много говорила мне о Фарти, поскольку не любила эту тему.

Мужчина медленно кивнул головой. При этом лицо его опечалилось. Он отвел глаза и пристально посмотрел в сторону семейного кладбища Таттертонов (положение его плеч напоминало мне собственную позу в минуты грусти). Затем вынул из кармана правую руку и откинул назад свои волосы. У него были длинные, чувствительные, сильные пальцы — пальцы художника. И очень похожие на мои. Я подумала, вероятно, некоторые люди от рождения призваны стать художниками.

— Я очень сожалею по поводу того, что случилось с вашими родителями, — произнес он тихим голосом, не глядя на меня.

— Спасибо.

— Итак. — Мужчина быстро взглянул вверх. — Я полагаю, что вы тоже в курсе дела относительно этого лабиринта. Я не мог не заметить, как вы смотрели на него.

— Он выглядит таким таинственным.

— Как, впрочем, и все другое. Но это для тех, кто не знает его. Вы не хотите пройти через лабиринт?

— Через лабиринт? Вы хотите сказать… на другую сторону?

— Почему бы нет? — Он посмотрел на Голубое небо, которое то здесь, то там прочерчивали длинные тонкие облака. — Это приятный день для прогулки. Я буду рад прокатить вас.

Я колебалась. И хотя мне очень хотелось познакомиться с лабиринтом и увидеть коттедж, мистер Брадерз, при всем его любезном и дружеском обращении, оставался для меня совершенно незнакомым человеком. Что будут говорить, если я вдруг пойду с ним туда? С другой стороны, он работал у Тони, а тот все равно будет недоволен, что я покинула дом. Поэтому ничего не изменится, если я совершу еще небольшую прогулку, особенно такую.

— Хорошо, — согласилась я.

Он заметил, что я украдкой посмотрела вокруг.

— Мистер Таттертон не знает, что вы здесь?

— Нет, но мне это безразлично, — заявила я вызывающе.

— Я вижу, вы унаследовали характер вашей матери. — Он обошел коляску и взялся за рукоятки.

— Вы хорошо знали ее?

— Да. Я знал ее хорошо. Она была примерно вашего возраста, когда мы встретились.

— Вы хотите сказать, что все это время вы работали у Тони и делали игрушки?

— Да. — Теперь он был позади меня, толкая коляску, так что я не могла видеть его лица, но голос сделался еще мягче.

— А я считала, что тогда все игрушки создавал его родной брат Трой.

— О да, это так. Я лишь делал с них копии. Это брат Тони научил меня всему, что я умею.

— Понимаю. — У меня было ощущение, что он не до конца откровенен. — Вы также работали в коттедже? Или же вы работали на фабрике?

— И здесь и там.

— Где вы повстречали мою мать? — Мы подъезжали все ближе и ближе к входу в лабиринт, и я полагала, что за разговором сумею скрыть свой страх.

— Здесь и там. — Он перестал толкать коляску, по-видимому, заметив охватившее меня волнение. — Вы уверены, что хотите ехать дальше?

Я ответила не сразу. Живая изгородь была такой густой и высокой по сторонам, а дорожки в лабиринте темными и так далеко уходили вглубь! Что, если этот человек не знает по-настоящему дорогу и мы заблудимся?

— Вы уверены, что сможете потом найти выход оттуда?

Он рассмеялся:

— С завязанными глазами. Может, как-нибудь я сделаю это, чтобы убедить вас, что я не шучу. Но если вы боитесь…

— Нет-нет. Я хочу продолжить путь, — заявила я, заставив себя набраться храбрости.

— Тогда очень хорошо. Поехали. — И он покатил меня в этот громадный английский лабиринт. Я на самом деле въезжаю в него! То, о чем я мечтала почти всю мою жизнь, должно сейчас произойти! И опять я пожалела, что рядом не было Люка. Я откинулась на спинку и задержала дыхание. Вскоре мы, отгороженные высокими зелеными стенами, оказались в царстве блестящих лиан.

Пребывание в лабиринте доставляло огромное удовольствие. Кусты по бокам поднимались до десяти футов и делали повороты точно под прямым углом. Конечно, они, как и вся остальная растительность в Фарти, нуждались в уходе. Но кругом были тень и успокаивающая нервы зелень, и я чувствовала, как напряжение дня и гнетущее чувство страха постепенно покидают меня.

— Что вы ощущаете? — поинтересовался мистер Брадерз, когда мы сделали первый поворот и углубились дальше.

— Здесь так тихо. Я с трудом различаю щебет птиц в саду.

— Да. Больше всего я люблю в лабиринте эту мирную безмятежность.