Клятва Грейсона (ЛП) - Шеридан Миа

— Запишите имена и номера всех, кто был свидетелем этого. Мой адвокат потребует их позже. — Затем он удовлетворенно посмотрел на Киру. — Пойдем.

По лицу Киры текли слезы.

— Дай мне поговорить с ним минутку, — сказала она Куперу, ее голос надломился.

Купер нахмурился.

— Не могу оставить тебя с ним наедине. Он явно опасен.

Я снова шагнул к нему, и Кира быстро встала передо мной, положив руку мне на грудь.

— Мы на людях, — сказала она. — Мы в порядке. Он мой муж, Купер.

— На данный момент, — Купер сузил глаза и мгновение смотрел туда-сюда между нами, а затем кивнул. — Мне все равно пора в дорогу. Я заеду за тобой вечером, — он наклонился и поцеловал ее в щеку, его глаза-бусинки смотрели на меня, когда он это делал. Ярость еще больше разгорелась во мне. У меня возникло искушение ударить его — какое теперь это имело значение? Вместо этого я стоял, и снова и снова сжимал челюсть, пытаясь восстановить контроль над своими эмоциями. Купер указал на меня. — С тобой свяжется мой адвокат.

Я просто уставился на него. Я бы не доставил ему удовольствия своей реакцией.

Он бодро вышел за дверь, не оборачиваясь, а мои глаза, наконец, переместились на Киру. Ее лицо было пепельным, глаза расширены. Она явно не ожидала увидеть меня, когда была со своим новым/бывшим парнем.

— Грей, — прошептала она. Она сделала шаг ко мне, и я круто развернулся и вышел за дверь ресторана. Мне больше нечего было ей сказать. Мое сердце словно разорвалось в груди. Я и не думал, что оно может разорваться сильнее, чем уже разорвалось.

— Грейсон! — услышал я ее зов позади себя, уходя от нее по улице. Остановившись и развернувшись, я целеустремленно пошел прямо к тому месту, где она стояла на тротуаре. Рядом с ней был небольшой переулок, и я, схватив ее за запястье, втянул ее в него, прижав к кирпичной стене. Она издала небольшой вздох. — Что ты делаешь?

— Пытаюсь вспомнить, что я когда-либо видел в тебе, — я прижался ртом к ее рту, облизывая ее губы. Она тихонько застонала и открылась для меня, хотя ее тело все еще было напряжено напротив моего собственного. Я погрузил свой язык в ее рот, а затем быстро отстранился, заставив свое лицо принять пустое выражение. — Нет, не так хорошо, как я помню.

Ее глаза расширились, и она растерянно моргнула. Я наклонился и провел губами по ее горлу. Ее тело напряглось, а я отстранился.

— Нет, ничего, — ее губы опустились, а в глазах блестели слезы. Я стряхнул с себя неприятное чувство вины, текущее по моим венам. Она лгунья. — Знаешь, что я думаю? Думаю, что, должно быть, я был в отчаянии, а ты была…как там говорится? Удобной. С тех пор как ты ушла, я пришел к выводу, что мне нравятся более изобретательные женщины, чем диктуют брачные обеты. За последнее время я попробовал довольно многих. Ты была ничего, но после тебя у меня были и получше.

Она вздрогнула, слезы теперь свободно текли по ее щекам, и, хотя стыд бурлил во мне, я никак не отреагировал. Если она собиралась прыгнуть прямо в постель Купера, то я мог хотя бы уйти с небольшой долей гордости. Пока мы стояли, глядя друг на друга, этот маленький подбородок поднялся. Даже сейчас она собиралась митинговать.

Черт бы ее побрал!

Я хотел сломать ее, как она сломала меня.

Я хотел упасть на колени, умолять и просить ее, чтобы она как-нибудь все уладила, чтобы она обняла меня и сказала, что все это был ужасный кошмар, и я ненавидел себя за это.

Я ненавидел себя за то, что надеялся.

Это старое знакомое чувство — хвататься за любовь того, кто никогда не даст ее мне, — заставило меня содрогнуться. Она стояла там, бледная, пораженная и душераздирающе красивая, и она не имела права на это! Она забрала у меня все — даже больше, чем я когда-либо думал, что могу потерять.

Мучительное видение Киры, запутавшейся в простынях с Купером, невольно пришло мне на ум, и я сглотнул желчь в горле.

— Не хочу, чтобы у тебя сложилось впечатление, что я не ценил эти услуги. В то время они были достаточно приятными. Однако, оказалось, что за тебя пришлось заплатить очень высокую цену, — я провел пальцем по ее гладкой щеке, а она неподвижно уставилась на меня. — Мое имя, мой виноградник, моя свобода, хотя, кажется это ненадолго… — мое сердце, моя душа.

Слеза попала мне на палец, и я отдернул его, как будто меня обожгли кислотой. Отвернувшись от нее, я вышел из тусклого переулка на светлый тротуар. Услышал тихий звук ее рыданий, но она не позвала меня, а я и не оглянулся. Я оставил свое сердце в том переулке. В моем сердце не осталось ни одного сегмента, который мог бы забрать кто-то другой, поэтому она могла забрать его целиком. Мне оно больше никогда не понадобится.

Я ехал домой полный ледяной боли, моя кожа покрылась мурашками от такого страдания, какого я не испытывал никогда в жизни. Приехав домой, я сразу же направился к шкафу с алкоголем и достал бутылку выдержанного виски. Вино сегодня было недостаточно крепким.

Когда я опрокинул первую стопку, я посмотрел в окно на виноградники. Перед самым уходом Киры я измерил уровень сахара, кислоты, танинов и определил, когда виноград будет полностью готов к сбору. Они были готовы сейчас. Но у меня не было средств, чтобы нанять кого-нибудь, кто помог бы мне собрать урожай. Я поднял стопку за виноградные лозы в шуточном тосте.

— Вы прекрасно справились со своей ролью. Жаль, что я вас подвел, — через очень короткое время плоды сгниют на лозе, совершенно напрасно — идеальная метафора всей моей жизни. И похоже, очень скоро я буду сидеть в тюрьме за нападение на Купера Стрэттона. Я налил еще одну стопку и дал ей обжечь горло. Все было потеряно. Надежды не осталось, совсем не осталось.

Глава 24

Грейсон

Я застонал, схватившись за голову руками, чтобы остановить непрекращающийся стук. Я был в гостиной, раскинувшись на диване, бутылка пустого виски лежала у меня на животе вместе со стопкой, из которой я пил. Я не потрудился убрать их, прежде чем сесть, и они скатились с меня на пол, не разбившись, а просто упав на ковер с мягким стуком.

Спотыкаясь, я поднялся на ноги и потер затылок, пытаясь размять затекшую шею. Снаружи солнце все еще всходило, небо окрасилось в золотистые оттенки. Я моргнул и замер. Казалось, что там были… десятки рабочих на виноградных лозах, собирающих плоды. Я прищурился, рассеянно почесывая живот, пытаясь понять, что я вижу.

— Думаю, тебе это понадобится, — услышал я позади себя и, повернувшись, увидел Шарлотту, которая положила на столик рядом с диваном две таблетки, которые, как я предполагал, были обезболивающими, и стакан воды. — Не то чтобы то, как ты себя чувствуешь, не совсем то, чего ты заслуживаешь. Я бы и сама хотела стукнуть тебя по голове, но не буду. Похоже, ты и так уже достаточно натворил в одиночку.

— Что, черт возьми, происходит снаружи? — потребовал я, игнорируя ее замечания.

— Виноград сам себя не соберет, — сказала она.

Я сделал глубокий вдох.

— Я имею в виду, кто нанял этих людей? Ты прекрасно знаешь, что я не могу им заплатить.

— Харли, Верджил, и Хосе объединили деньги, которые ты им заплатил до конца месяца, и разделили их между людьми, которые согласились работать на тебя на этой неделе.

— Сбор винограда занимает больше времени, как ты прекрасно знаешь.

— Да, но это будет началом, и, если ты сможешь перелить вино из бочек в бутылки, ты сможешь начать его продавать. Вечером приедет вторая бригада, чтобы помочь с этим.

Я резко повернулся к Шарлотте, сморщившись от внезапной, резкой боли в черепе.

— Почему? Зачем им это делать?

— Полагаю, потому что они верят в тебя.

— Верят в меня? — я издал резкий смешок, от которого у меня только заболела голова. — Что это даст им, когда придет время кормить свои семьи? Кстати говоря, почему ты все еще здесь?

Шарлотта только поджала губы.

— Возможно, ты захочешь принять душ и спуститься вниз, чтобы присоединиться к ним.