Кэтрин Блэр - Битва за любовь

— Пожалуйста, продолжайте ваш разговор. Я тоже присоединюсь.

— Пустяки, — ответила Люси. — Как ваша сестра, Филипп?

— Иветта здорова, как всегда, — спокойно сказал он, беря на тарелку дымящийся кусок рыбы и поблагодарив дворецкого улыбкой. — А вы, Люси? Мне кажется, вы становитесь раз от разу красивее. Правда, Леон?

— Да. Иногда рядом с ней я себя чувствую стариком.

— О нет! — запротестовала Люси с отчаянно-умоляющей улыбкой. — Нет, вы — молодой! Вы самый интересный мужчина на побережье. — Умоляющая улыбка уступила место оживленной, когда она повернулась к Филиппу: — Извините! Знаете, вы как ртуть. Начнешь разговор с вами и никогда не знаешь, куда он пойдет.

— Это моя беда, — сказал он, ломая золотистую корочку хлеба тонкими сильными пальцами. Его тон немного изменился, когда он повернулся к Кэтрин: — Как себя чувствуете?

— Очень хорошо, спасибо.

— А мальчик?

— Прекрасно. Солнце и море так полезны для него.

— По-моему, — объявил Леон, — мальчику пора плавать. Я научился плавать в холодной английской реке, когда мне еще не было трех.

— Вы, наверное, были подготовлены к этому, — возразила Кэтрин. — Тимоти еще не готов.

— Всему этому гораздо проще научиться, если вы начинаете как можно раньше. Я уже выбрал для него пони. Он стоит в конюшне школы верховой езды, и вы можете отвозить его туда на занятия два-три раза в неделю. Инструктор там замечательный.

Кэтрин подняла голову:

— О верховой езде не может быть и речи, конечно. Мы это обсудим в другой раз.

Глаза Леона блеснули как сталь.

— Никаких обсуждений! Это касается меня, и я позабочусь о том, чтобы все было выполнено.

— Тимоти не будет ездить в эту школу, — ровно ответила Кэтрин, скрывая свое смятение. — Если вы настаиваете, чтобы я назвала причины сейчас…

— Я не хочу знать никаких причин. Я ездил на пони в южном Дауне, когда был в его возрасте, каждый день!

Кэтрин немного побледнела, но так же ровно ответила:

— Вы — необыкновенный, а Тимоти нет. Если желаете знать правду — он боится лошадей.

Леон откинулся в кресле и с грохотом опустил кулак на стол. Глаза его были сужены и сверкали, рот был сжат в линию.

— Боится лошадей — это мой-то внук? — свирепо произнес он. — Не верю. Вы его просто напугали — вы, с вашими женскими штучками, и вы еще утверждаете, будто умеете прятать от него свои страхи! Как вы смеете терпеть в нем такую слабость?..

Филипп совершенно буднично произнес:

— Послушаем лучше объяснения Кэтрин. Я уверен, что причина есть.

— Благодарю вас, мсье. — Кэтрин колебалась. — Только боюсь, что объяснять почти нечего. Прежде чем мы приехали сюда, Тимоти знал только домашнюю жизнь в нашей квартире. Для него лошади едва ли существовали. Он их никогда не видел. Я и не знала, что он боится их, пока не попала к моему брату в деревню несколько месяцев назад. Тимоти, скорее, не их боится, а просто ему не по себе, что они такие огромные. У него это пройдет, но пока это так, он не будет учиться езде.

Наступило недолгое молчание. Затем Леон Верендер тяжело произнес:

— Ездите с ним туда каждый день, пока он не полюбит лошадей. Я хочу, чтобы он начал ездить еще до пятилетнего возраста!

Кэтрин была слишком разбита, чтобы что-то ответить.

Она чувствовала напряжение и неприязнь ко всем троим. Эта женщина, Люси д'Эспере, как ей хочется угодить Леону Верендеру… А он такой же властный и неумолимый, как и в день их приезда. А этот доктор? Что ей думать о его подыгрывании и тем, и этим? То он спорит с Леоном, защищая ее, а через минуту отчужденно и чуть ли не саркастически говорит с ней… Вот он сидит рядом, в полуметре от нее, ополоснул пальцы в серебряной миске и сейчас, не глядя, вытирает их салфеткой… Люси сказала слуге:

— Антуан, мы будем пить кофе на веранде. Коньяк для мужчин, и мне бенедиктин. Вы пьете ликеры, Кэтрин?

— Нет, спасибо.

Лицо Люси приняло выражение «я-так-и-знала», и она вышла на веранду, где стояли мягкие стулья с коваными железными ножками. К облегчению Кэтрин, ей достался стул подальше от мужчин, слева от Люси.

Люси говорила:

— Конечно, мой дорогой Филипп, это понятно. Вы так заняты, вам нужен помощник. Но как бы умны ни были эти молодые люди, они не вызывают доверия. Я, например, никогда не обращусь к молодому врачу.

— Мой новый партнер — не молодой. Он мой ровесник, женат, у него есть ребенок. Но вы ведь все равно не моя пациентка, Люси, так что вам не надо беспокоиться.

— Вы себя не считаете молодым? — Люси, готовая уцепиться за любое замечание собеседника, многозначительно улыбнулась: — Я думаю, у вас идеальный возраст, Филипп. Знаете, мужчина моложе тридцати может уметь развлекать, может быть даже нежным и понимающим — но он никогда не возбуждает!

Филипп поднял плечи чисто по-французски и насмешливо сказал:

— Увольте! Я в этом искусстве давно не практикуюсь, а вы стали непревзойденной. — Он взглянул на часы: — Боюсь, я должен уйти, Леон.

— А как насчет сегодняшнего вечера?

— Благодарю, но я буду занят дома. У нас небольшая вечеринка.

— Это правда? — Люси выглядела заинтересованной. — Вы так редко устраиваете приемы, вы с Иветтой. Я знаю, что у нее много друзей, но я не помню, чтобы вы вдвоем принимали их.

— Иногда бывает. Сегодня Иветта собирает гостей в честь Марсель Латур. У нее приняли скульптуру на выставку.

— Так что вы, мой бедный, будете весь вечер среди богемы?

— Они, в сущности, такие же, как мы.

— И Марсель будет там, — лукаво пробормотала Люси.

— Ну, конечно, — буднично ответил он, намеренно не понимая ее намека. Он наклонился ближе к Кэтрин и спросил у нее: — Я обещал сестре, что попрошу вас сегодня к чаю. Может быть, вы сможете сейчас поехать со мной?

Захваченная врасплох, Кэтрин молчала несколько мгновений.

— С Тимоти? — спросила она.

— Едва ли ребенку будет там интересно, но если вам не на кого его оставить…

— Горничная присмотрит за ним, — безапелляционно вступил в разговор Леон Верендер. — Ей за это платят. Да и ему будет полезно. Поезжайте с Филиппом, Кэтрин.

— Я не уверена… — начала она.

Но на этот раз заговорил Филипп, как всегда, своим плавным тоном:

— Леон, вам нужно кое-что усвоить в отношении вашей невестки. Она почти взрослый человек и не любит приказаний. Смените тон, мой друг.

— Я не умею подстраиваться под чужие настроения, — прорычал Леон. — Увозите ее, Филипп, и по дороге прочтите лекцию насчет прав опекуна-мужчины.

Люси нежно засмеялась:

— Вы слишком много хотите, Леон. Может быть, Филипп и неуязвим для женщин, но возможности так искушают… Кто знает, может быть, он поклонник бледной кожи и рыжих волос!