Кэтрин Блэр - Битва за любовь

В этот день Тимоти только что ушел спать после обеда, когда горничная Луиза пришла в спальню в Кэтрин.

— Мсье просит мадам спуститься к ленчу, будут гости. — И дипломатично добавила: — Мсье просил напомнить вам, что за стол сядут ровно в полвторого.

— Но я уже поела, Луиза, — возразила Кэтрин. — Не могу же я есть ленч второй раз. Передайте, пожалуйста, мсье…

Было нечто, объединявшее весь штат прислуги на вилле Шосси, — сильнейшее нежелание раздражать своего хозяина.

— Лучше будет, — продолжала Луиза, как бы не слыша ее слов, — если мадам спустится и поговорит сама. Мсье, несомненно, поймет.

Кэтрин улыбнулась, пожав плечами:

— Хорошо, я так и сделаю. А кто эти гости?

— Мсье доктор и мадам д'Эспере.

— Наконец-то хоть одна женщина. Хорошо!

Луиза с ее щеками-яблочками повернулась идти, но остановилась, сдержанно добавив:

— Мадам д'Эспере считается самой красивой и лучше всех одевающейся женщиной на Лазурном берегу.

— То есть мне лучше переодеться? Спасибо за совет, Луиза. Идите, я сама все сделаю.

Кэтрин сменила свой легкий цветастый наряд на обтягивающее белое платье. Слегка подкрасилась, надела нефритовые клипсы в виде листочков плюща, белые туфли на высоком каблуке и пошла вниз.

Когда она вошла в малый салон, Леон Верендер уже был там вместе с очень нарядной женщиной в темно-синем и розовом. Она была темноволоса, волнистые короткие волосы украшала маленькая шляпка из бледно-розовых перьев. Ее лицо нежно-коричневого цвета с искусно наложенным румянцем на скулах было овальным. Безупречный греческий нос гармонировал с длинным заостренным подбородком, косым разрезом глаз и разлетающимися бровями. Кэтрин никогда не видела такого скульптурно-красивого лица; его хотелось долго разглядывать.

— Люси, я говорил вам о Кэтрин. Теперь она член моей семьи. Кэтрин, это Люси д'Эспере. Она давно хотела познакомиться с вами, но сегодня первый день, когда я свободен.

— Здравствуйте, — негромко произнесла Кэтрин.

Люси д'Эспере произнесла в ответ:

— Значит, вы невестка Леона. У нас с вами есть нечто общее: мы обе вдовы. Но, наверное, на этом сходство и кончается. — Голос ее звучал странно для английского уха.

— Вы что-нибудь выпьете? — спросил Леон тоном, показывающим Кэтрин, что ее и так уж долго ждали и вот теперь придется еще откладывать ленч.

— Нет, спасибо. — Она чуть не сказала, что уже поела, но сама не зная почему, заколебалась. Вместо этого она вежливо спросила у Люси: — Вы живете в Понтрие?

— К сожалению, нет. Я обожаю это место, но здесь нет хороших отелей — только небольшие пансионы ближе к заливу. Я живу в Ницце. — Вздох. — Очень дорого, но что делать?

— Но зато в Ницце, наверное, так интересно?

— Боже мой, там бывает и скучно… и даже немного одиноко. — Плутоватая улыбочка адресуется Леону. — Особенно когда мой друг так занят своими делами — день за днем. Я так рада, что вы наконец немного освободились, Леон!

— Дела — это неплохо, заставляют держаться в форме. — Он взглянул на свои золотые часы. — Так пойдем к столу?

— А как же Филипп?

— Он сказал, что, может быть, не вернется раньше двух и чтобы мы его не ждали.

— Вообще удивительно, что он собирается к нам, — заметила Люси. — Насколько я знаю, он никогда не нарушает распорядок, установленный его сестрой.

— Иветта — сущая пиявка, — сказал Леон. — Милая женщина сделала ошибку несколько лет назад и с тех пор расплачивается за нее. Беда в том, что она ухитрилась заставить платить и Филиппа.

— Едва ли это так, — возразила Люси. — Если бы Филипп хотел вести другую жизнь, он бы не позволил Иветте мешать ему. Я считаю, что Филиппу нравится жить так, как он живет. Иветта прекрасная хозяйка, не уступит никакой жене, и у нее скромные потребности. Филипп обедает дома, если ему позволяют его больные, а в остальном он свободен как птица. Друзья Иветты вечно приходят к обеду или чаю. — Люси послала Леону понимающую улыбку. — И если Филипп обедает дома, то можете не сомневаться: всегда приглашается и Марсель Латур. Это единственная кандидатка, которую Иветта одобряет.

— Что ж, если она нравится Филиппу… — Леон пожал плечами, как бы закрывая тему. — Пойдемте.

Был накрыт прямоугольный стол у стеклянной двери в сад. Леон сидел у короткой стороны, Люси напротив него, Кэтрин — рядом с пустым стулом, лицом к саду. К счастью, сам Леон был почти не голоден, и Люси выбрала это темой для разговора. Кэтрин пробормотала, что хочет только салата, и ела понемногу, только если кто-то смотрел на нее.

Люси с мягким беспокойством попеняла другу:

— Леон, что-то у вас неважный аппетит. Мне кажется, вам нужно немного встряхнуться, сменить обстановку — поехать в какое-нибудь тихое место, где все попросту, отдохнуть от всех знакомых. Как бы это устроить?

— Прекрасно себя чувствую, — отрывисто бросил он. — Вы знаете, что за ленчем я никогда много не ем. В любом случае я бы рехнулся в этих ваших тихих местечках. Я люблю, чтобы вокруг меня были люди.

— О, это верно. Просто я беспокоюсь за вас.

Кэтрин как-то не верилось, что эта женщина может беспокоиться о ком-нибудь, кроме себя, но может быть, у французов принято выражать заботу о здоровье друзей. Безусловно, Люси д'Эспере была вся воплощение заботы и ласкового внимания к Леону Верендеру.

Леон неожиданно спросил у Кэтрин:

— Мальчик научился плавать?

— Нет, но скоро научится. Все-таки он еще маленький.

— О, ребенок! — произнесла Люси, кладя вилку и с заинтересованной улыбкой обращаясь к Кэтрин. — Вы счастливы: у вас есть маленький сын. Где же он сейчас?

— Он наверху отдыхает.

— Я обожаю детей. — Это явно был ее любимый глагол. — Я обязательно должна познакомиться с маленьким Леоном!

— Его зовут Тимоти.

Люси рассыпалась в мелодичном беспомощном смехе, ее акцент усилился:

— Тимоти! Какое странное имя! И вы зовете его… как?

— Просто Тимоти.

Кэтрин была почти уверена, что эта женщина уже знала, как зовут Тимоти; если Леон говорил ей о приезде внука на виллу Шосси, он, несомненно, также дал понять, что ему не нравится его имя. Люси д'Эспере любила оттачивать свой топорик на чью-нибудь шею.

— Значит, Леон его второе имя, не так ли?

— Нет, — твердо ответила Кэтрин. — Второе имя у него по отцу, Юарт.

Люси воздела выразительные белые руки с розовыми ногтями:

— Но неужели о добром дедушке забыли? О, это грустно, мне кажется.

Кэтрин могла бы отрезать, что добрый дедушка заслужил, чтобы о нем забыли. Но, встретив пронзительный взгляд голубых глаз Леона, она промолчала. А в следующее мгновение в комнату вошел Филипп Селье, улыбаясь и извиняясь с поразительно подкупающим видом: