Ангел с разбитыми крыльями - Янина Логвин

— Ты поранила палец. Помоги себе, или это сделаю я.

Я схватила салфетку и сжала пальцы в кулак.

— Я…. я не буду никуда звонить! — пообещала, всхлипнув. — Я не верю полиции!

— Знаю.

Вишенка тихо плакала от страха, и он это слышал. Я интуитивно прикрыла дочь собой.

— Соле, я же сказал, что не причиню вреда тебе и твоему ребенку. Просто открой дверь, к тебе пришли гости.

— Что?

Но я уже тоже слышала стук во входную дверь и знакомый голос.

Синьора Лидия никогда не пользовалась звонком, это было ее правом хозяйки дома. Приходила она редко, и всегда по серьезной причине.

Сегодня эта причина определенно была. А я так надеялась, что она не заметит нашего позднего возвращения!

Ее голос раздался громче:

— Анна? Девочка, ты дома? Марио? С вами всё хорошо?

Господи. Я в растерянности заметалась по кухне. Схватила сброшенное с волос полотенце и обмотала голову, пряча под него пряди.

Подняв Вишенку на руки, оббежала Ангела, отнесла дочь в спальню и только потом подошла к двери.

Синьора Лидия всегда знала, дома я или нет, поэтому сердце стучало, как сумасшедшее. Если не отвечу, она откроет дверь своим ключом!

Я открыла замок и постаралась успокоить руки, схватившись пальцами за торец двери и проем.

— Д-доброе утро, синьора Белуччи, — пробормотала, оставив щель в квартиру не слишком большой. Это было моим правом квартиросъемщика — охранять свою частную жизнь.

Женщину это не огорчило, напротив она с облегчением выдохнула:

— Ох, слава богу, милая, ты дома! Ночью была такая жуткая гроза! Я боялась, что ливень проломит крышу и нам всем понадобится помощь! У Валерии и Витторио протекла стена, а мои старые окна ходили ходуном так сильно, что я готова была удерживать их грудью! Утром Витторио поднялся на чердак и обнаружил, что с крыши упали несколько черепиц и разбились. Сейчас поднимусь к Авроре и узнаю, все ли у нее в порядке. Этому дому больше ста лет, переживаю за него, как за ребенка! У вас с Марио всё хорошо?

— Д-да. А что? Т-то есть… Спасибо, у нас ничего не течет!

— Я не про ливень, девочка.

Теперь мое сердце остановилась… и понеслось прыжками вскачь, как заяц.

— А про что?

— Мне показалось, что ночью вы с сыном вернулись не одни. Анна, к тебе приехал муж?

— Кто? — в ушах громыхало, как адовом чане.

— Твой муж. Прости, что спрашиваю. — Синьора Лидия прижала руку к груди. — Я просто смотрела в окно — переживала, чтобы тополь не упал на дом, давно пора его спилить — и заметила вас. Мне показалось, что твоему мужу плохо. Мой зять Витторио врач, может, нужна помощь? Девочка, я точно скажу лишнее, но понимая, что вы небогаты…

Невероятно. Я не знаю как, но мне удалось улыбнуться непослушными губами.

И имя на ум пришло само, слишком много Адама-Ангела свалилось на мою голову.

— Ой, что вы, синьора Лидия! Д-да, Алекс приехал на выходные. У него сейчас строгий контракт, первый раз получилось вырваться. Мы вчера засиделись с друзьями в ресторане, и он немного перебрал с выпивкой, но ему уже значительно лучше!

— Мама? — услышала я за спиной голос Вишенки. — Тебя папа зовет. У него голова болит, у нас есть таблетка?!

— Ох, извините, синьора Лидия, мне пора! Я…. я вас обязательно потом познакомлю! Гроза была ужасная, мы почти всю ночь не спали и.… и если что-нибудь в квартире потечет, я вам обязательно сообщу!

— Конечно-конечно, Анна! Главное, что вы с Марио в порядке. И не обижайся, девочка! Это моя старость занудная заставляет совать нос в чужие дела. Ну, бывайте!

Я закрыла дверь и привалилась к ней лбом, чтобы отдышаться.

Провернув замок, повернулась и присела, обняв дочь.

— Спасибо, милая!

Ангел тоже стоял здесь, привалившись спиной к углу кухни, и смотрел на нас.

Сумасшедший! А если бы сеньоре Белуччи пришло в голову заглянуть в квартиру? Как бы я объяснила ей его израненный вид?

Кровь продолжала сочиться из его раны на боку и стекала по сильному бедру. Белое полотенце на бедрах успело окраситься багряным — жуткое зрелище. Вишенка боялась поднять на него глаза, и я даже не знаю, чего ей стоило сыграть свою роль.

Только страх смог заставить, иначе всё может обернуться для нас чем-то гораздо худшим.

Я встала и прижала дочь к себе. Повернула голову в сторону молодого мужчины, и на несколько секунд наши взгляды встретились, но я не смогла прочитать в синих глазах ни боли, ни страха. Только отметила бледную мраморность твердо сомкнутых губ.

Ему не стоило так резко вставать с постели, полосы от кастета на плече запеклись и воспалились, а следы ударов потемнели, но даже в таком состоянии его слух и реакции оказались гораздо лучше, чем у меня.

Страшно подумать, на что бы он решился, окажись за дверью полиция. Мы для него не стали бы помехой, я не обманывалась на этот счет.

Ангел отвел от меня взгляд, оторвался от стены и вернулся на кухню. Выключив плиту (в стрессе я совсем забыла про сотейник и овощи, которые сейчас громко шипели в масле), остановился у стола и взял в руку салфетки. Приложил их ниже раны, вытирая кровь.

— Соле́, отомри уже, — произнес ровно. — Мне снова нужна твоя ванная комната, лёд и полотенца, после чего можешь обо мне забыть.

Отомри?

Я стояла и во все глаза смотрела на широкую мужскую спину, на которой проступал каждый мускул, на гибкую линию позвоночника и напряженные, скульптурные плечи. На лопатки, которые пересекали длинные линии побелевших шрамов, будто кто-то давно исполосовал спину Ангела прутом.

Или срезал крылья, оставив на коже рубцы. Но даже они не портили его идеальное, сильное тело.

Пресвятая дева, да кто он такой?

— Идем, Вишенка, посидишь в своей комнате, я скоро приду.

— Но, мамочка, а ты?!

— Не бойся. Он обещал, что не обидит нас.

Я отвела дочь в детскую и остановилась перед своей спальней. Мой гость находился на кухне, дверь в комнату была открыта, но все равно войти оказалось нелегко, помня, что здесь ночью произошло.

Я взяла полотенца, аптечку, и вернулась на кухню. Не глядя на Ангела, положила все на край стола.

— Льда у меня нет, но есть замороженный сок и антисептик. После того, как смоешь кровь, нужно обработать раны. А лучше… обратиться в больницу.

— Не лучше. Ты отлично справилась ночью, справишься и сейчас.

Голос Ангела звучал бесстрастно, а дыхание ровно опускало грудь, словно он себя контролировал. Он был