Эйлин Гудж - Сад лжи. Книга 1

Сильвия резко повернулась: скорей, скорей укрыться в доме, назад в безопасную спальню, где остался муж.

— Мне лучше вернуться. Уже поздно, — поспешно проговорила она.

Но в этот момент ладонь Никоса почему-то очутилась на ее руке — она прожигала ей кожу сквозь тонкую ткань халата.

— Подождите, — проговорил он, склоняясь к Сильвии: тусклый огонек сигареты делал его темные глаза бездонными — в эту прорву можно было провалиться и уже никогда оттуда не выбраться.

Ей показалось, что Никос собирается поцеловать ее.

— Прошу вас, пожалуйста, не надо… — прошептала она, отшатываясь назад.

И тут до нее дошло. Да ведь он просто хотел предложить ей огонек, чтобы она могла прикурить. Боже, какой стыд! Какое унижение! Теперь он наверняка узнает о ее тайных мыслях.

На глазах Сильвии выступили слезы.

— Я обидел вас? — искренне огорчился Никос.

— Нет. Простите меня. Я просто ошиблась. Мне казалось, что вы…

Никос ничего не ответил. В глазах его блеснула понимающая улыбка. Медленно (ей даже показалось, словно все это происходит во сне) уронив сигарету на землю, он заключил ее в свои объятия. Его поцелуи пахли никотином и чем-то еще, не очень резко, но пряно и волнующе.

Казалось, вся душная жара этой летней ночи проникла в нее сквозь поры кожи. Она чувствовала, что внутри все плавится и медленно, как в замедленной съемке, изливается из нее.

Бежать! Сейчас же — прекратить все это и бежать. Она представила себе безмятежно спящего наверху Джеральда. Человека, который ей полностью доверяет. Но сдвинуться с места не было сил. Стыд и вкус запретного плода, только что отведанного, были как изысканное расслабляющее снадобье. Так ее еще никто никогда не целовал. Медленные, сладкие, бесконечные поцелуи — открытое со всех сторон море, и сколько ни вглядывайся, нигде не видно суши. И не за что ухватиться, чтобы удержаться на поверхности и не утонуть.

Она покорно пошла за ним, ей казалось, что все происходящее — только сон. Вниз по ступеням, полукружьем спускающимся в сад. Ступив на дорожку, она чуть не упала, споткнувшись о неровно уложенный кирпич. Никос тут же подхватил ее — у нее перехватило дыхание при одном прикосновении к его перевитым мускулами сильным рукам. Оставшуюся часть пути он нес ее на руках, несмотря на раненую ногу, будто она была ребенком. Нес под навесом пышно разросшихся «Серебряных лун» по узким плиточным ступеням, ведущим в его подвал.

Там она увидела узкую кровать, тумбочку и маленькое оконце, освещенное луной. Не говоря ни слова, он опустил ее на пол перед кроватью, развязал тесемки халата и сдернул его с дрожащих плеч — соскользнув, халат растекся внизу розоватой лужицей. Потом Никос по-прежнему без единого слова разделся сам — торопливо, не подумав даже сложить свою одежду, как всегда в таких случаях поступал Джеральд.

Сильвия молча смотрела на него. Вот обнаженная фигура медленно шагнула к ней: длинные, кажущиеся по сравнению с торсом бледными ноги, на которые падал свет луны, действовали на нее завораживающе, словно Никос приглашал ее на какой-то ритуальный танец. Впервые в своей жизни Сильвия подумала о мужском теле как о чем-то прекрасном. Даже кроваво-красный шрам, змеящийся вдоль левого бедра до самого колена, казался прекрасным — ведь он свидетельствовал о перенесенных Никосом страданиях.

Неожиданно ноги Сильвии подкосились, и она опустилась на кровать. Никос оказался рядом. Провел ладонями по ее рукам, мягко взял за плечи, осторожно положил на спину. Встав перед ней на колени, он нагнулся, словно собирался вознести молитву.

«О! Господи Боже мой, да он же целует меня… там!» Сильвия пришла в ужас. Но странно, от этого все происходящее показалось еще прекраснее. И греховнее. Она запустила пальцы в курчавые волосы, все крепче прижимая его голову к себе. Ее охватила такая дрожь, что ноги дергались от сильных спазмов. «Неужели и другие люди позволяют себе такое? Хорошие, конечно, нет».

Что ж, пусть она и не из «хороших», ей все равно. Существовали только его пальцы, впивавшиеся в ее ягодицы, его горячие сладкие губы. Его язык. Ей никак не удавалось унять дрожь… как она ни старалась…

И вот он вошел в нее, с силой, яростно, и, скользкие от пота, тела их переплелись. Он целовал ее губы, и ей казалось, будто Никос вкушает запретный плод. Она снова и снова вскрикивала, обвив руками и ногами его тело, дрожа от страсти, желания и наслаждения.

О, это упоительное чувство! Неужели именно я издаю эти звуки? Так, значит, вот что заставляет Джеральда стонать и покряхтывать? О Господи… Мне все равно… Не хочу, чтобы это кончалось… Так прекрасно… Мне так хорошо.

Никос с каждым движением проникал все глубже, двигаясь все быстрее. Тело его было напряжено, спина выгнута, жилы на шее натянуты до предела. Теперь уже она впилась пальцами в его ягодицы, с наслаждением ощущая их скульптурную рельефность, словно то были две совершенной формы чаши. Она услышала, как и он начал вскрикивать — хриплые гортанные звуки вырывались из его горла.

А дальше тишина. Пленительное чувство невесомости, словно она перышко, которое может подхватить малейший ветерок и унести в ночь.

Сильвия открыла глаза и увидела его улыбку.

— Теперь заснешь наверняка, — сказал он.

…Ее разбудили громкие звуки рвущихся хлопушек. Еще не проснувшись до конца, Сильвия повернула голову к окну. На улице было темно. Интересно, сколько же времени она спала? Все равно мало. Сон был той пещерой, в которую ей страстно хотелось уползти снова.

У нее было такое чувство, словно она проснулась в чьем-то другом теле. Все болело. Малейшее движение причиняло страдание. Ее опавший живот был сплошной гигантской раной. Толстые валики из пеленки натирали ей ноги в паху.

Сильвия увидела, как Энджи заворочалась во сне. Ее соседки тихо посапывали. Как она им завидует! Они заберут своих детей на радость мужьям, и все у них пойдет привычным путем. Каждую из них ждут впереди счастливые минуты: вот они играют с младенцем, воркуют с ним, с гордостью демонстрируют его млеющим от восторга бабушкам и дедушкам, гуляют с ним в парке в солнечный день.

А она?

Сильвия чувствует, как при мысли о будущем ее начинает колотить дрожь. На ее памяти Джеральд сердился всего один только раз, но это ее так потрясло, что запомнилось навсегда.

Как-то в серый туманный полдень она поднималась по лестнице из подвала, где была с Никосом. И вдруг увидела стоящего на террасе и пристально на нее глядящего Джеральда. Боже, о Боже! Ее как кипятком ошпарило. Обычно он возвращался из банка к ужину, но сейчас он был здесь и смотрел на нее с каменным лицом.