Эйлин Гудж - Сад лжи. Книга 1

Усталость измученного тела взяла свое, и Сильвия, закрыв глаза, тут же заснула.

И приснился ей день ее свадьбы.

Она и Джеральд стояли под шелковой, с красивой вышивкой, «хуппой» — свадебным покрывалом, передававшимся в семье Розенталей от поколения к поколению. Под ней Джеральд венчался с Эстель, своей первой женой… но не надо позволять грустным мыслям портить этот замечательный миг. Джеральд наверняка не мог любить Эстель так, как любит ее, Сильвию. И хотя он прямо не говорил ей об этом, его внимание было красноречивее слов.

Замирая от счастья, Сильвия глядела на Джеральда. Высокий, в элегантном фраке, а лицо так и светится любовью.

Она слышала, как кантор что-то монотонно читает, вполголоса напевает, иногда даже подвывает. Древняя мелодия успокаивала, возвращая ее в прошлое — в маленькую синагогу на Интервале-авеню, куда они с мамой ходили на Рош ха-шана. Приподняв ее вуаль, Джеральд поднес ей чашу с вином. Оно было густым и сладким — настолько, что почти обожгло Сильвии горло и она едва не поперхнулась.

Неожиданно она почувствовала, что задыхается.

Рот и ноздри, казалось, забило чем-то невыносимо страшным. Каждый вдох болью отзывается в легких.

Жара становится все невыносимей. Трудно дышать. Почему ей так жарко?

И тут она увидела.

«Хуппа» полыхает!

Оранжевые языки пламени лижут позолоченные столбики, на которых покоится покрывало. По комнате рассыпается сноп искр. В отчаянии она простирает руки, чтобы попытаться защитить Джеральда, но его уже нет рядом — только дым.

Время словно остановилось. Сильвия не в силах шевельнуться. Она пыталась закричать, но не могла.

Сильвия вздрогнула — и проснулась. Глаза и нос щиплет. Язык сделался мягким, как вата. Воздух вокруг тяжелый и грязный. Вонь такая, словно жгут резину. Или вовсю дымят трубы одного из этих ужасных химических заводов.

Она с усилием поднялась, перебросила ноги через высокий борт кровати.

Вздувшийся линолеум совсем горячий. Воздух с каждой секундой густеет. Сильвию душит кашель, жжет легкие.

Свежий воздух! Ей во что бы то ни стало нужен глоток свежего воздуха. Шатаясь, она побрела к окну, не обращая внимания на боль между ногами. Попыталась приподнять раму. Но ее заклинило — и она не поддается. Наверняка такая же старая, как и все в этом здании, и к тому же покрыта несколькими слоями краски.

Стоя у окна, Сильвия видит: с нижнего этажа поднимаются клубы черного дыма, сквозь которые пробивается острие оранжевого пламени. Пожар! Это не сон!

Сильвия поняла: надо бежать — и как можно скорее. Разбудить остальных и бежать.

Схватив со своей кровати подушку, она прижала ее к лицу, чтобы хоть отчасти защитить легкие от дыма. С трудом доковыляв до Энджи, Сильвия попыталась ее расшевелить. Та лишь промычала в ответ что-то невразумительное, но глаз так и не открыла.

— Вставай! — закричала Сильвия. — Пожар!

Остальные обитательницы палаты, разбуженные ее криком, повскакали со своих кроватей и бросились в коридор.

Вцепившись в плечо Энджи, Сильвия стала трясти спящую женщину, но та издала глубокий стон и отвернулась, не просыпаясь. Тогда Сильвия попыталась поднять ее и стащить с кровати, но Энджи была тяжелая, как гранитная плита. Придется, решила Сильвия, позвать кого-нибудь на помощь. Задыхающаяся, насмерть перепуганная, борясь с болью во всем теле, Сильвия заставила себя выбежать из комнаты. Нельзя было терять ни секунды.

В коридоре творился кошмар. Больные в халатах, визжа, бежали, расталкивая друг друга; из открытых дверей палат доносились крики тех, кто не мог ходить. Все это напоминало Сильвии «Гернику» Пикассо или какую-нибудь сюрреалистическую картину. Мимо пронеслась каталка; лицо медицинской сестры было белым как мел. Дымный воздух буквально рвал легкие. Закашлявшись, Сильвия согнулась пополам; из разъеденных дымом глаз лились слезы.

Вдалеке послышался слабый прерывистый звук пожарной сирены. К сожалению, машина была далеко. Слишком далеко.

Палата для новорожденных! Во что бы то ни стало она должна туда попасть. Двигаясь в направлении, указанном стрелкой на стене, Сильвия с трудом пробиралась по коридору, думая только о своем ребенке. Нужно спасти девочку!

Неожиданно Сильвия споткнулась и упала. Острая боль в запястьях и коленях пронзила ее, но, поднявшись, она заставила себя идти дальше. Казалось, она движется как при замедленной съемке. Такая слабость. И такая боль между ногами.

Вот впереди наконец-то просвет в дымовой завесе. Длинное окно в стене коридора и за ним — та самая палата. От радости она разрыдалась. Но что это? Сквозь стекло она увидела, что палата… пуста! В кроватках никого нет. Сильвия заморгала, чтобы затуманенные слезами глаза лучше видели. Нет, в дальнем углу кто-то все-таки есть. Молодая монахиня, которую она помнит по родильному отделению.

Сильвия рванула на себя дверь и вошла.

Сестра бросила на нее быстрый взгляд: лицо перекошенное, не лицо, а маска ужаса. Она лихорадочно заворачивала в мокрую простыню орущего младенца. На кроватке табличка — «Сантини». Это же ребенок Энджи! Рядом — ее. На кроватке написано: «Розен».

Пустая! Сердце Сильвии замерло.

— Мой ребенок… — она схватила монахиню за руку.

— Все дети в безопасности, — прохрипела сестра и закашлялась. — Всех вынесли. Остался только этот.

От безмерного облегчения, которое она ощутила, Сильвию охватила дрожь. Но тут она вспомнила про Энджи.

— Миссис Сантини, — выдохнула она. — Я не смогла ее добудиться. Пожалуйста! Вы должны ей помочь. А ребенка я возьму, вы не беспокойтесь.

— Погодите, — бросила монахиня.

Она достала ножницы и быстрым взмахом перерезала именной браслет в виде четок на тонком, цвета слоновой кости запястье девочки. Бусинки рассыпались вокруг, запрыгав на линолеуме пола.

— Фаянс, — выдохнула сестра. — Он так легко нагревается… Может быть ожог…

На полу Сильвия увидела множество бусинок от других браслетов. Были они и на пеленальном столике. А один, маленький розовый кубик с черной буквой «Р», застрявший в складке рукава накрахмаленного халата сестры, словно подмигивал ей.

Сильвия протянула руки, взяла маленький влажный сверток, чувствуя, как к ней возвращается прежняя сила. Это сделал крошечный человечек, которого она крепко прижала к груди, осторожно поддерживая ладонью неокрепшую головку.

Скорее назад. Невзирая на сгущавшуюся с каждым шагом пелену дыма. Назад, мимо сестринского поста, где никого уже не было. К спасительной лестнице. Еще один поворот. Ну вот. Теперь совсем рядом. Она распахивает дверь, над которой табличка: «ВЫХОД». И отшатывается назад.