Вирджиния Эндрюс - Шепот в ночи

– У нас есть вода, молоко и сок, – гордо перечислила тетя Шарлотта.

– Я говорю о виски.

– Виски? – задумалась Шарлотта. – В кабинете моего папы есть, но очень старое.

Ферн и Мортон рассмеялись.

– Чем старее, тем лучше, – кивнула тетя Ферн. – Покажи нам кабинет, мы пропустим по стаканчику и подождем, когда закончится уборка в нашей комнате, – распорядилась она.

– Кабинета там больше нет, – сказала я. – Теперь там мастерская Шарлотты.

– Тогда мы выпьем где-нибудь еще. Идем. Ну, шевелитесь все.

В дверях остановился Лютер с их чемоданами и взглянул на нас.

– Уж не собираетесь ли вы остановиться в этой комнате? – спросил он.

– Все уже решено, Лютер. Поставь чемоданы здесь, – велела тетя Ферн.

Лютер посмотрел на Шарлотту и, увидев в ее глазах боль, покачал головой.

– В этой комнате никто жить не будет, – твердо сказал он.

– Правда? Да кто ты такой, генеральный директор или еще кто-нибудь?

– Никто не пользуется этой комнатой, – просто проговорил Лютер. Глаза Ферн стали маленькими и злыми.

– А теперь, слушай, – она сделала шаг к нему. – Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь. Мой брат рассказывал мне об этом месте и о тебе. – Ты – наемный рабочий, которому разрешили остаться здесь, но все может измениться в любую минуту.

Лицо Лютера так покраснело, и я испугалась, что он может взорваться.

– Тетя Ферн, я – единственная, кто может изменить здесь что-либо или нет, – напомнила я. – Я – единственная, кто владеет этим теперь.

Она холодно улыбнулась на мой вызов.

– Разве Филип не владеет частью этого имущества? Не главной частью, но небольшой? Почему бы нам не позвонить и не спросить его мнение? – заявила она, и ее глаза сверкнули от ликования.

– Не вздумай ее пугать, – пригрозил Гейвин, становясь рядом со мной.

Ферн вспыхнула. Она метнула свой испепеляющий взгляд на него.

– Да как ты смеешь разговаривать так со мной, Гейвин? А папа знает, где его драгоценный сынуля и чем он занимается? А как все это понравится твоей матери? – не отступала она.

Гейвин быстро сник под напором ее гнева, голоса и взгляда. Ферн кивнула, довольная его отступлением.

– Вы тут неплохо проводите время, – сказала она, глядя на нас. – Мой вам совет – ведите себя, как надо, если хотите так же спокойно жить дальше. Тебе следует уважительней относиться к своей старшей сестре, Гейвин, а Кристи покажет, как она уважает свою тетю. Ты никогда не относилась ко мне с уважением, как следует относиться к своей тете, – высказала она недовольство.

– Это не так, тетя Ферн. Я…

– Не перечь мне! – заорала она. Ферн сделала шаг ко мне и заговорила мягким, сдержанным, но ненавистным тоном, буквально выплевывая на меня слова: – Здесь не Катлерз Коув, и ты не принцесса. Мне всегда приходилось угождать тебе. Только и слышно было: Кристи – то, Кристи – се. Разве они устраивали на мое шестнадцатилетие такой праздник как это сделали для тебя? Или покупали то, что мне хотелось?

– Мама и папа любили тебя и хорошо к тебе относились, тетя Ферн, – сказала я, и слезы уже готовы были брызнуть у меня из глаз.

– Да ладно! Я слышала уже это раньше, прямо как заезженная пластинка. Лютер, – Ферн повернулась к нему, – мой тебе совет – поставь наши чемоданы здесь пронто. Ты знаешь, что означает «пронто»?

Лютер колебался. Его гордость возмущалась, гнев до сих пор бурлил.

– Как, ты думаешь, поведет себя Филип Катлер, если услышит, что ты прячешь двух несовершеннолетних подростков, которые сбежали из дома? – продолжала она, видя его колебание. – Будет большое расследование, в ходе которого все выяснят о тебе и тетушке Шарлотте. А газетчики, возможно, даже приедут сюда и сфотографируют здесь все: и эти глупые украшения, и что было сделано с картинами, и перекрашенные стены. Ты хочешь этого? – угрожающе спросила она.

Лютер опустил плечи, в его взгляде было поражение. На него было больно смотреть.

– Это неправда. Лютер не прятал нас. Он не знает подробностей. Он понятия не имеет, почему я убежала и зачем. Он… – пыталась защитить его я.

– А кто в это поверит? – сказала тетя Ферн с улыбкой, поддразнивая меня. Затем ее лицо стало непроницаемым, губы так напряглись, что мне показалось, они могут лопнуть, как натянутая резина. – Ну, я должна повторить?

Она посмотрела на Лютера. Он опустил взгляд, поднял ее и Мортона чемоданы и понес их в комнату. Тетя Ферн облегченно повела плечами.

– Так-то лучше. Кристи, дорогая, мыло и вода! – пропела тетя Ферн.

Что мне еще оставалось делать? Я чувствовала, что попала в ловушку. Я не хотела причинять бедным Лютеру и Шарлотте еще больше боли. У тети Ферн хватит злости, чтобы осуществить свои угрозы. Я повесила голову. Подлые слова и обвинения тети Ферн жгли и подгоняли меня к выполнению ее желаний так быстро, словно она секла меня плетью по спине.

– Я помогу тебе, – сказал Гейвин, когда я повернулась, чтобы уйти.

– О, Боже, Боже, – причитала Шарлотта, бросаясь выполнять указания тети Ферн, – нехорошие времена настают. В самом деле – нехорошие.

– К шкафу – с виски! – со смехом сказала тетя Ферн.

– Это было довольно впечатляющее проявление власти, – сделал ей комплимент Мортон. Смех тети Ферн следовал за нами.

– Я довольно долго была на коротком поводке, – сообщила она ему. – Теперь моя очередь быть влиятельной и могущественной.

Они заставили Шарлотту показать, где хранится ликер, и затем отослали ее менять белье.

Пока мы отмывали комнату, тетя Ферн и Мортон, взяв бутылку бренди и стаканы, прошли в гостиную. Они завели патефон и поставили старые пластинки, а потом вели себя как дети: хихикали, кидали вещи, звонили в старый обеденный колокольчик, то включая, то выключая свет, гоняясь друг за другом по комнатам. Время от времени мы слышали пронзительный смех тети Ферн, разносившийся по коридорам старого дома.

Я попросила Шарлотту переложить вещи с туалетного столика в сумку и спрятать их.

– Ты сможешь положить их назад после того, как Ферн уедет, если хочешь.

Ее это утешило, но она все еще была сильно обеспокоена случившимся. Гейвин, хотя и с неохотой, но помог с уборкой. Он вымыл окна. Потом Лютер принес метлу и вышел, бормоча проклятия. Я протерла и натерла мебель и затем прошла в ванную комнату. Я потратила почти час, чтобы отмыть раковину, ванну и туалет. Гейвин просто взбесился, когда увидел, что я, опустившись на колени, отмываю пол. Я уже сменила три таза грязной воды, и мое лицо и руки были перепачканы грязью и пылью.

– Это глупо. Давай просто разбудим Джефферсона и уйдем. Филип нас не найдет, – предложил он.

– Тогда мы не сможем оградить Лютера и Шарлотту от Ферн, Гейвин. Ты же знаешь, какой она злой и мстительной может быть, если захочет. Давай просто сделаем то, что она требует. Скоро ей и ее приятелю станет скучно, и они уедут куда-нибудь. Тогда мы сможем что-нибудь придумать.