Татьяна Туринская - На восходе луны

— Андрюшенька, что с тобой? — заботливо спросила она, привычно бросив сумку с образцами на стул у двери.

— Ничего, все нормально, — ответил Андрей, тем самым еще более убедив гостью в своем безнадежно опасном состоянии.

— Ничего не нормально! — возразила она. — Потураев, ты забыл, что я знаю тебя как облупленного? Тебя мама родная так не знает, как я. Говори, что случилось.

— Ничего не случилось, — все с тем же равнодушием ответил Андрей. Виктории же показалось, что он говорил с ней из могилы. — Говорю же — все нормально.

— Андрей, ты меня пугаешь. Я тебя такого не люблю.

Потураев равнодушно дернул плечом:

— Меня никто не любит, я к этому уже привык.

— Андрюша, прекрати со мной так разговаривать! Я психану и уйду, в конце концов!

— Иди. Можно подумать, я тебя звал.

Вика обиделась:

— Потураев, не хами. Я не знаю, что у тебя случилось, но я тебе ничего плохого не сделала. Если хочешь, чтобы я ушла, если никого сейчас не желаешь видеть — так и скажи, я приду позже. А хамить не надо, Андрей, твое хамство не по адресу.

Потураев мрачно откликнулся:

— Извини, — и вновь замолчал.

Виктория подошла к коляске, присела на корточки — никаким другим способом рядом с хозяином дома оказаться было невозможно. Взяла его безвольные руки в свои, пытливо заглянула в глаза:

— Андрюша, поговори со мной. Если ты не поговоришь со мной, ты ни с кем больше не сможешь поговорить. Что, все так плохо?

Потураев наконец очнулся. Вырвал руки из Викиных ладоней и почти выкрикнул ей в лицо:

— Нет, блин, у меня все просто потрясающе здорово! Я инвалид, единственная женщина, которую я желаю, меня не желает категорически, видит во мне только инвалида и работодателя. У нее полноценная семья — здоровый муж, ребенок, а я, инвалид, на хрен никому не нужен! А в остальном у меня все просто потрясающе здорово!!!

Несмотря на откровенную злобу в глазах и голосе собеседника, Вика обрадовалась вспышке гнева: вот это уже настоящий Потураев, живой! А что злится… Не беда, не впервой.

— Ты говорил с ней, да? Это она сказала про полноценную семью? Неужели она могла так сказать: что у нее есть здоровый муж? Неужели она так жестока? Господи, ну надо же, какие бывают бессердечные суки!

— Не смей, — прервал ее стенания Потураев. — Если кто и может ее назвать бессердечной сукой, то только я. Но даже я ее так не называю. И сентенции про здорового мужа принадлежат, скорее, моему воображению, нежели ее языку. Нет, я с ней ни о чем не говорил. Вернее, попытался однажды, да нарвался на весьма откровенный ответ. Она прямо заявила, что я ей нужен сугубо ради денег. Видимо, муж, хоть и здоровый, а нормально прокормить семью не может, козел. Отправляет жену к бывшему любовнику на заработки, а сам, наверное, на диване газетку почитывает. Зато он — здоровый, он — муж! А я, получается, дерьмо собачье. Все, не могу больше, не могу! Сил не осталось! Знаешь, каково это — целыми днями быть рядом с ней и не сметь к ней прикоснуться?! Каждую минуточку ощущать, что она во мне мужика не видит, что я для нее — лишь источник материального благосостояния. Нет, не могу. Хватит с меня! Возможно, с моей стороны подло оставлять ее без работы, особенно с учетом того, что предыдущую работу она бросила из-за меня. Но я ей выплачу хорошее выходное пособие, чтобы ей хватило до того момента, когда найдет другую работу. А там… В конце концов, у нее есть муж. Я просто больше не выдержу. Я терпел, я все надеялся на чудо. А теперь… Понимаешь, Вика, надежда умерла, нету больше надежды, нету…

Виктория притихла. Потерять надежду — что может быть страшнее? Можно жить без любви, без денег, даже без ног, но без надежды…

— Андрюша, давай я с ней поговорю? Может, мне удастся прояснить ситуацию? Быть может, ты все неправильно понял?

— А что там еще понимать? Она ясно заявила: я для нее — всего лишь работодатель. Спасибо, Вика, но не надо. Я для себя уже все решил. Не надо.

На следующее утро Марина явилась, как всегда, к девяти часам. Однако обычного рабочего дня не произошло. Потураев встретил у порога:

— Марина, мне очень жаль, но ты у меня больше не работаешь. Мне ужасно неудобно тебя увольнять, но… Помнишь, ты сама говорила: я могу уволить тебя только при наступлении форс-мажорных обстоятельств. Вот они и наступили, будь они неладны. Я, Марина, разорен. Банкрот! У меня уже давненько делишки хромали, а я все надеялся выплыть. Вложил в спасение фирмы все сбережения, даже заложил эту квартиру. Теперь остался практически голый-босый. Завтра придут описывать имущество, и эта квартира пойдет с молотка.

Марина опешила. О Господи, за что ты посылаешь ему столько испытаний?!

— Андрюша… А как же?.. А где же ты будешь жить?

Потураев скорбно улыбнулся:

— Мне родители предоставили дачу. Ту самую, помнишь? Хорошо, хоть не переписали ее на меня, а то и она бы сейчас пошла с молотка.

— Но… — Марина не знала, что сказать, чем возразить. Она только знала, что не может уйти, просто не может, и все. Что бы ни случилось, а она все равно останется рядом с ним! — Андрюша, ты ведь не сможешь обходиться без помощи. Тем более там, на даче. Ты же не сможешь один… Я же должна быть рядом с тобой…

Андрей усмехнулся:

— Да, это было бы замечательно, но… Мне ужасно стыдно, но, Марина, я не могу теперь оплачивать твои услуги. Я с трудом наскреб тебе на выходное пособие. — Он протянул ей заранее заготовленный конверт. — Вот, возьми. Здесь полный расчет плюс выходное пособие, чтобы ты могла продержаться некоторое время, пока не подыщешь другую работу. Мне действительно очень жаль… Прости, что не оправдал твоих надежд — тебе ведь так нужны были эти деньги…

Марина машинально взяла конверт, словно не понимая, о чем вообще речь. Все ее мысли в этот момент крутились только вокруг предстоящей разлуки. Он не хочет, чтобы она была рядом… Но как же он будет жить там, на даче, совсем один?! Там же кругом лестницы, а он в коляске… А выйти во двор, в огород, отщипнуть свежего уропчику, петрушечки? А погулять, подышать свежим воздухом? Он же не сможет один, он же зачахнет на той даче!

— Андрюша… — Марина крутила конверт в руках, совершенно не осознавая, что это такое. — Андрюша, а как же ты?..

Потураев неуверенно пожал плечом:

— Не знаю. Как-нибудь. Конечно, мне одному не справиться, да платить-то, собственно, уже нечем. Пенсия у меня, как ты понимаешь, копеечная. Отец обещал помогать понемногу, да он-то тоже пенсионер. Правда, кое-что сумел отложить на старость, вот и будем тянуть его сбережения как можно дольше. Попытаемся найти там какую-нибудь соседку по даче, чтобы раз-другой в неделю забегала, да больше тридцати — сорока долларов на помощницу отец мне выделить не сможет. Вот такая она, судьба-злодейка. Сегодня ты на гребне успеха, а завтра… Сначала ноги у тебя отнимут, потом все остальное. В общем, ты прости меня, если что не так…