Фэй Уэлдон - Судьбы человеческие

— Она должна жить о нами, — сказал он.

— А как же быть с документами? — спросила миссис Килдар. — Наверное, надо выполнить кое-какие формальности?

— А я думаю, не надо никаких формальностей, — ответил мистер Килдар. — Она в том возрасте, когда еще ее нельзя принимать на работу, но она уже работает у нас по четыре часа в день, поэтому я думаю, не следует спешить с документами. Не надо будить спящую собаку! — пошутил он.

Не надо будить спящих собак! Сейчас ночь. Там в своих конурах собаки скулят и ворчат, рычат и возятся, храпят и вздрагивают во сне. А Нелл и Бренда в резиновых сапогах, с фонарями, обходят перед сном питомник, чтобы убедиться, что все в порядке.

— Мне всегда не нравилось, что нижнее место на койке Бренды пустовало, — говорила миссис Килдар, которая любила целесообразность во всем.

Днем и вечером включалась моечная машина. В определенное время подавалась на стол еда. Нелл и Бренда, вымыв руки, садились за стол и, хотя еда была незамысловатой и довольно однообразной (как правило, небольшой кусочек пирога с курятиной и горошек, или булочка с рубленой котлетой, затем шоколадный напиток или взбитые белки с сахаром), девочки ели охотно и добросовестно выполняли возложенную на них работу: мешали корм для собак, чистили клетки, успевали немного посидеть у телевизора перед тем, как отправиться в вечерний обход питомника. Для Нелл такая жизнь была отдыхом от ответственности и от свободы, которые пришли к ней, возможно, слишком рано.

Никто из жителей Рюэлина не сообщил полиции о Нелл. Пусть ребенок живет в собачьем питомнике, решили все. Им не хотелось потерять свою Нелл, их гордость и радость, победительницу конкурса юных художников «До десяти». Сельчане создали вокруг Нелл некое защитное кольцо (подобное тому защитному покрытию, которое показывают по телевизору, рекламируя зубную пасту «Пепсодент» или «Колгейт»). Первым узнал о налете полиции на Дальнюю ферму молочник. Он въехал со своим фургоном прямо в середину полицейского окружения — но откуда он, Дан, узнал, что за каждым кустом прячется полицейский? Он продолжал двигаться дальше, на порядочной скорости, и старался производить как можно больше шума, чтобы насторожить обитателей Дальней фермы и дать им знать, что дело плохо. Он заметил какого-то человека, выходившего с черного хода, возможно, это был один из преступников, приезжавших на ферму. Во всяком случае, не Клайв и не Полли — те выползли из дома с такой медлительностью, которой даже от них было трудно ожидать, и пока они протирали глаза, с трудом соображая, что происходит, — оба были арестованы; им и предстояло за все расплатиться.

Дан явился с этой новостью к мисс Бартон в магазин, а от нее последовал звонок в собачий питомник, к Килдарам — она предупредила, чтобы Нелл оставалась там.

— Детская комната на Дальней ферме? Я помню, что у них как-то гостила племянница, с месяц тому назад, — объясняла мисс Бартон славному инспектору. — Но они такие неаккуратные люди. Они, наверно, так и не прибрали ее вещи.

«Такие неаккуратные люди», — такое суждение вынесли сельчане о Клайве и Полли, встречавшим Рождество 1978 года в разных камерах следственного изолятора. Клайву в его камере разрешили посмотреть по телевизору «Мост через реку Куай» — ради праздника. А в камере Полли по чьей-то ошибке показали «Мэри Поппинс». Но фильм этот все равно всем понравился, особенно Полли. У нее был хороший характер, и я рада сообщить вам, что она получила всего два года. А Клайву дали восемь лет за изготовление и сбыт наркотиков.

Это Рождество

Рождество 1978 года. Что вы делали в этот день, читатель? Вспомните, подсчитайте. Я надеюсь, что у вас на столе была индейка. А если на столе не индейка, а прекрасно зажаренный гусь с картофельным пюре, и все дела в порядке — разве это хуже? Вспоминать прошлое всегда грустно: хотя бы потому, что лица за праздничным столом в прошлом году были моложе; но и приятно, потому что в каждой семье каждый год что-то происходит: кто-то родился, кто-то женился, кто-то отметил свое совершеннолетие, так что в воспоминаниях есть и радость. Думаю, что это так.

В это рождественское утро Нелл обходила собачьи клетки, показывая счастливым (или несчастным?) собакам открытки, которые им прислали их преданные, хотя и отсутствующие сейчас, хозяева. Ее сопровождала Бренда.

— Вот тебе, Пип, — говорили они, угощая пса лакомством «Рождественским шоколадным драже для хороших собак», — это от «мамуси и папуси», они пишут, что желают тебе счастливого Рождества и очень тебя любят.

Похлопали, погладили собаку и пошли дальше, дружная пара, две милые, веселые и бойкие девчушки — они были очень доброжелательны, как и положено в Рождество, хотя их и смешила нелепая затея поздравлять собак. Но воля клиента превыше всего, и она должна быть выполнена, особенно, если сегодня Рождество.

— Сюда, Джекс! Взгляни! Тут нарисована косточка, кос-точ-ка, а вокруг нее — рождественская ленточка. Нет, Джекс, можно только смотреть, кушать это нельзя! Ну Джекс! Это тебе тоже от «мамочки и папочки»!

Доберман Ким не получил открытки. Его хозяева, Артур и Сара, были слишком здравомыслящими людьми. Но собака еще издалека услышала голоса девочек, обходящих клетки, подняла уши и завиляла хвостом… и заулыбалась — Нелл была уверена в этом. Казалось, Ким любила Нелл больше, чем других, однако Нелл почему-то никак не могла подавить в себе недоверия к этой собаке.

Клиффорд и Хелен встречали Рождество с родителями Клиффорда, Отто и Синтией. Они привезли с собой няню, близнецов Маркуса и Макса, восьмилетнего Эдварда, а также его отца Саймона Корнбрука. Ему не с кем больше было встречать Рождество, и Хелен стало жаль его. Салли Сен-Сир улетела, чтобы подготовить статью о каком-то событии в Рейкьявике, по крайней мере, так она сказала. А в их служебной квартире было холодно и неуютно.

— Хелен, но это же абсурд! — возмущался Клиффорд. — Ну почему мои родители должны принимать у себя твоего бывшего мужа?

— Ну, и что ж, что бывший муж, — отбивалась Хелен. — А сейчас вообще непонятно, чей он муж.

Бедный Саймон! Насколько уважаем он был в деловом мире — как-никак ведущий журналист в «Экономисте» — настолько несерьезно его воспринимали остальные!

— Мне неудобно не пригласить его, да и Эдвард будет в восторге…

И Клиффорд сдался, но был очень недоволен. Хоть мне и неприятно, дорогой читатель, но я должна сообщить, что Энджи Уэлбрук, опять находящаяся в Йоханнесбурге по каким-то делам, связанным с искусством, позвонила Клиффорду, чтобы поздравить его с Рождеством. Если бы Клиффорд не настроил себя на необходимость сидеть за одним столом с человеком, когда-то делившем постель с его женой, и быть при этом сдержанным и любезным, то и на звонок Энджи он ответил бы более резко. Но раз уж так вышло, то он и с ней разговаривал довольно дружелюбно, из-за чего она решила в самое ближайшее время прилететь в Великобританию. Она подумала, что после рождения близнецов Клиффорд уже пресытился семейной жизнью — и была недалека от истины.