Ольга Орлова - Стеклянная невеста

— Где они? — крикнула я.

— А почему это ты кричишь? — деланно возмутился Аркадий. — Вам никто не давал права кричать в кабинете начальника.

— Прекрати ёрничать! — разъярилась я. — Немедленно говори, где они?

— Я не привык к такому тону, — ухмыльнулся Аркадий. — Прошу освободить кабинет.

Я внезапно успокоилась. Вернее, я перешагнула черту, за которой гнев мой стал леденящим. Подойдя к Аркадию, я наклонилась к нему и жестко сказала:

— А ты, Аркадий, не боишься, что это тебе придется освободить кабинет? Как ты думаешь, если Графу придется выбирать, кого он здесь оставит?

Наши взгляды скрестились, и постепенно усмешка сползла с его жирной физиономии, а взгляд стал озабоченным.

— Они внизу, у Куницы, в бане. В третьем номере, — сообщил он.

Я молча повернулась и кинулась к выходу.

Опять я бежала, но уже вниз. И как же сжималось мое бедное сердце!.. Меня кто-то пытался останавливать, кто-то из знакомых и незнакомых, — я не видела. Вниз по главное лестнице, потом направо, еще один лестничный пролет, ведущий к банному и массажным отделам… Кафельные стены в лабиринтах геометрических узоров, двери номеров… Третий!

Я рванула дверь, ворвалась внутрь и остановилась у входа. Иван Свиридов держал сзади за руки окровавленного и избитого Матвея. Лицо у него превратилось в сплошной кровоподтек. Какой-то мужчина, стоя напротив Матвея, заносил руку для очередного удара. Граф стоял в стороне и молча наблюдал.

Когда я вбежала, все оглянулись на меня. Я прижала руки к груди, потом кинулась вперед.

— Юра! — крикнула я. — Что это?!

Ах! Это все было неправильно. Я не думала, что все пойдет так. Вся эта кровавая дикость отравляла, оскорбляла и унижала меня. Пускай я дрянь, да, да, пускай деяния мои далеки от нравственного идеала, пускай я давно уже не та, кем была когда-то, но я не зверь, я человек и не хочу быть зверем, не хочу быть окружена зверьем, маскирующимся под облик цивилизованной личности.

— Отпусти его! — закричала я. — Отпусти, и я тебе все объясню!

— А-а, объявилась. Тут как тут. Ты что здесь делаешь? А ну марш работать! — злобно выкрикнул Граф.

Мы стояли друг против друга, и в глазах его я читала ненависть и боль. Конечно, он все знал о нас с Матвеем. Но сейчас мне почему-то не казалось это важным. Мне важно было, чтобы он отпустил Матвея, я не хотела видеть Графа таким, не хотела видеть, как человек, которого я, кажется, полюбила, превращался в зверя.

— Я уже здесь не работаю, — сказала я, глядя ему прямо в глаза. — И если ты его не отпустишь, ты меня больше никогда не увидишь.

Тяжело дыша, смотрел он на меня. Ненавистно, неистово смотрел. Потом что-то в нем сломалось. Он махнул рукой:

— Черт с вами! Можешь забирать, ему все равно не жить. Варан слишком заметная фигура, так что не обольщайся.

Глава 63

УХОД МАТВЕЯ

Я поторопилась вывести Матвея. Граф велел Ивану помочь мне. Мы вышли из клуба через служебный ход. Я поймала такси и посадила в машину избитого Матвея. Он, вероятно, чувствовал себя лучше, чем выглядел. Во всяком случае, шел довольно ровно. Никаких эмоций он не проявлял ни по отношению к Ивану, помогавшему, судя по всему, бить его, ни ко мне. Хотя я пару раз поймала его взгляд. Странный взгляд.

Когда такси, увозя Матвея, скрылось за поворотом, я почти бегом кинулась обратно. В третьем номере Графа уже не было. Мое беспокойство все усиливалось. Я во чтобы то ни стало хотела немедленно объясниться с Графом. Я еще не знала, что ему скажу, но была уверена, что найду слова.

Я побежала наверх. Вдруг моя уверенность, что я могу что-нибудь объяснить, исчезла. Сомнения стали раздуваться, расти, они заполнили коридор, весь клуб, а затем выросли из него. Что я могу сказать ему? Я люблю тебя, но захотела переспать с другим, потому что тебя не было рядом. Я скажу: умоляю, Юра, прости меня, я люблю тебя, с Матвеем была просто слабость. Нет, нет и нет — все, что бы я ни сказала сейчас, все будет выглядеть не так, неправильно.

Я вошла в кабинет Графа. На этот раз он был здесь. Аркадий тоже.

— Юра! — решительно начала я. — Мне надо с тобой поговорить наедине. Аркадий, оставь нас.

Аркадий с сомнением посмотрел на Графа. Тот, помедлив, кивнул, и Аркадий нехотя встал и пошел к выходу.

Дверь закрылась. Мы молчали. Я не знала, что сказать и молчала, словно немая.

— Прости меня, — вырвалось у меня. — Я знаю, для тебя это трудно, но ты меня прости.

— Эх ты, — с горечью сказал Граф. — Я тебе весь день звонил, телефон не отвечал, я думал, что он тебя убил. Ему же убить!.. Он сегодня в больнице был, Воронцову застрелил, Пашу Маленького кислотой залил, я думал, тебя уже нет в живых.

— Я тебе все объясню, — сказала я. — Не сейчас, потом, когда ты немного успокоишься. Я сейчас уйду, а ты, когда успокоишься, позвони мне. Я буду ждать твоего звонка.

Я не решалась сразу повернуться и уйти. Я знала, что он сейчас испытывал. И я вдруг поняла, чтобы я сейчас ему ни сказала, он ничего не услышит. Сейчас передо мной был оскорбленный мужчина, который едва сдерживался, чтобы самому не оскорбить.

И все же я упорно ловила его взгляд. Он опустил глаза, бросил на меня взгляд исподлобья, но тут же вновь уставился в какой-то листок перед собой. Тишина становилась невыносимой. Я слышала учащенное дыхание Графа.

— Юра!..

— Ты же хотела уйти, — резко сказал он. — Тебя здесь никто больше не держит.

Его слова неожиданно прозвучали столь оскорбительно, что у меня задрожали губы. Чтобы скрыть слезы на глазах, я резко повернулась и побежала к двери. Мне показалось, что Граф в последний момент рванулся ко мне. Я выскочила за порог, захлопнула дверь и замерла. Я ясно услышала шаги, но они остановились за дверью. Я напрягла слух, и мне даже показалось, что я слышу его дыхание, но потом в ушах осталась лишь музыка, слабо доносившаяся снизу, и я пошла прочь.

Внизу опять кто-то пытался со мной заговорить. Кажется, все обо всем уже знали. Петр Иванович сочувственно пожал мне локоть своей теплой мягкой рукой. Костя как-то даже изумленно покачал издали головой, знакомые и незнакомые люди глазели на меня или мне это казалось, — я прошла сквозь строй, очутилась на улице и только тогда перевела дыхание, когда села в машину.

Выехав из ряда других машин, я полетела прочь. Миновав мост, проехала мимо завода, где некогда Матвей держал заложницу — перепуганную, ошеломленную предательством. Когда-то пустой, заброшенный завод сейчас полыхал трудовыми огнями, дробил ночь ударами своих механических молотов. Я пронеслась мимо, влилась в общий поток машин и поехала, поехала.

Через некоторое время обнаружила себя стоявшей напротив дома Матвея. Я пристально всматривалась в его окна, которые запомнила с прошлого раза. Мужской силуэт остановился у окна. Я увидела, как, отодвинув занавеску, Матвей всматривался в темноту и курил. Оказалось, мне только и надо было, что убедиться — он дома и жив.