Пари - Айя Субботина

я начала тебя ненавидеть. Из всей этой гаммы «прекрасных» чувств — ненависть была самой долго и сильной. Но и она прошла.

Я пожимаю плечами, потому что прожила все это заново пока толкала речь. И сейчас даже смешно, какой наивной дурочкой я была и с какой легкостью давала собой помыкать, как велась на бесконечную ложь. А самое смешное — какой трагедий мне тогда казался наш разрыв, даже если я сама была его инициатором.

— Вика, я правда очень раскаиваюсь и не горжусь тем…

— А теперь мне вообще все равно, — без зазрения совести перебиваю его снова. Раньше могла часами ему в рот заглядывать, боясь вставить хоть слово, так что сейчас заслуженно «отрываюсь». — Я не обижаюсь, не злюсь. Я бы хотела сказать, что у меня к тебе есть хотя бы брезгливость или отвращение, но даже этого нет, потому что мне правда все равно.

Егор поджимает губы и внезапно резко швыряет на мою половин стола скомканную салфетку. Выражение лица у него при этом такое, будто мне прилетело целое ядро и царь-пушки.

Я в ответ молча встаю из-за стола и, не прощаясь, ухожу.

Плохая была идея поужинать с ним. Надо еще раз прослушать те мантры о внутреннем штиле — в последнее время и правда нервы ни к черту.

В метро сегодня давка — вечер пятницы, народ явно спешит занять лучшие места в кафе, караоке и клубах. Приходится пережить еще одну давку, когда перехожу в другой вагон, чтобы добраться до своей окраины. Целую неделю уже катаюсь из цивилизации и обратно, но до их пор не могу отделаться от мысли, что живу все в том же городе, а не в тридцати километрах от него, в глубинке, где люди до сих пор получают молоко прямо из коровы. От способах добычи мяса лучше даже не думать. Я до сих пор не могу есть крольчатину, после того, как сбрендивший алгоритм ютуба подкинул мне видео разделки пушистой тушки.

Вот, отлично, как раз на этом и нужно сфокусироваться. И вместо того, чтобы думать о Лексе, лучше учиться и пахать на благо «Гринтек», иначе перспектива жить в одном ареале обитания с коровами, свиньями и крысами из призрачной превратится в абсолютно реальную.

А еще сегодня я как назло умудрилась натереть ногу. Кроме как злым роком назвать это язык не поворачивается — туфли не новые, а тут такой «сюрприз». И хоть от станции метро до дома мне всего пару кварталов пешком, прохожу я их минут за тридцать. Как, прости господи, старая черепаха.

Но когда подхожу к подъезду, кто-то неожиданно набрасывается на меня сзади.

Хорошо, что в свое время я прошла курсы самообороны, где нас учили противостоять здоровым мужикам не только физически, но и морально.

— На помощь! — что есть силы ору я, пытаясь, как учили на занятиях, вывернуться и освободить руку, которую мужицкая лапища схватила так, что у меня зубы сводит от боли. — Помогите, пожа-а-а-а-ар!

Еще один рабочий лайфхак — всегда кричать пожар. Потому что это дело такое — может коснуться каждого, а люди в наше время куда альтруистичнее относятся к собственному имуществу, чем к тому, что честного гражданина грабят прямо у них под окнами.

— Ты совсем что ли?! — подает голос мой «насильник».

Знакомый, кстати, голос.

Я разворачиваюсь, хотя моя рука до сих пор как в тисках, смотрю в перекошенную рожу Егора и ловлю себя на мысли, что надо было все-таки на прощанье в него плюнуть.

— Отпусти меня, козлина! — ору что есть мочи. — Ты мне больно делаешь!

Предпринимаю еще одну попытку освободиться, но и она с треском проваливается. Егор держит так сильно, будто вознамерился продавить мне руку до кости.

— Нет, моя красавица, так не пойдет. Водить меня за нос, как остальных твоих ёбарей, у тебя не выйдет. Или думаешь я не знаю, откуда вся твоя красивая жизнь?

— Что?! Ты сдурел?! Руки убери! Кто дал тебе право меня хватать?!

— Кто девочку катает — тот ее и танцует. — Он произносит это с каким-то садистским удовольствием, как будто поганый веник, идиотский заяц и ужин, к которому я даже не прикоснулась — вся моя цена.

— Пошел ты знаешь куда?!

Пытаюсь вмазать ему по роже, но Егор с дьявольской предусмотрительностью перехватывает и эту руку, и заламывает ее мне за спину и пытается прижать к себе, чтобы я не могла сопротивляться. Я не теряюсь и в ответ что есть силы вдавливаю пятку ему в ступню.

Он начинает выть и матерится, на мгновение теряет бдительность, но мне этого достаточно, чтобы, наконец, вырваться и отступить на безопасное расстояние.

— Ты совсем что ли сумасшедшая?! — Когда с Егора слетела вся его показная брутальность, он стал похож на подгнившую сливу, которая лежит на солнце уже несколько дней, сморщилась и размякла.

— На твоем месте я бы прямо сейчас пошла в церковь и поблагодарила Боженьку за то, что сегодня я не обула свои любимые «YSL» на десятисантиметровой шпильке.

Хотя сама я бы с радостью пустила в ход и их, даже если бы Егору после этого пришлось сшивать «ремонтировать» ногу в хирургии. А так просто отделается легким испугом.

— Вика, я же просто хотел наладить отношения! А ты ведешь себя как истеричка!

— Я веду себя ровно так, как этому меня научили на курсах самообороны. Если ты еще раз приблизишься ко мне на расстояние хотя бы пары метров — я вызову полицию и накатаю заяву.

Егор сначала высокомерно смеется, но по мере того, как мой собственный рот растягивается в улыбке, его веселье сходит на нет. Пусть не думает, что это пустые угрозы. Да я прямо сейчас могу поехать в травмпункт и снять побои — уверена, что в тех местах, где он меня хватал, остались очевидные по своему происхождению синяки.

— Ладно, хорошо, твоя взяла! — Он задирает руки как сдающийся в плен и пытается сделать шаг навстречу, но я успеваю открыть дверь подъезда настежь, давая понять, что следующий шаг будет стоить ему моего громкого крика. Мой предыдущий перформанс «отозвался» засветившимся тут и там окнами. — Я просто разозлился, ясно? Да с тобой вообще непонятно как разговаривать, если ты буквально все высмеиваешь!

— Вот и отлично! Может, хотя бы этот маленький факт заставит тебя понять, что нам в принципе больше не о чем разговаривать!

Я забегаю в подъезд, галопом несусь по ступеням, благо в своему время хорошо освоила бег на каблуках любой высоты. Останавливаюсь только на своем этаже