Роз Бейли - Шопинг-терапия

— Секундочку. — Я вытащила плотно облегающий мужского покроя костюм от «Диора» из блестящей черной ткани. — Помнишь, Николь Кидман повсюду появлялась в таком? Очень шикарно.

— Но жарко же.

— Ну… Сними блузку. Мы его сошьем спереди, оставим глубокий вырез, и ты наденешь потрясное колье, чтобы оно сверкало перед камерой.

— Ага, и мужского покроя пиджак добавит еще один штрих в имидж плохой девчонки. — Хейли осторожно просунула руку в рукав. — Посмотрим, как это выглядит.

На брюках надо было вернуть вытачки, которые я распустила для своего пышного зада.

— Я немного убавлю сзади, и ты будешь выглядеть потрясающе.

— Спасибо тебе! — Она обняла меня одной рукой и выскользнула из пиджака. — Ты спасительница погибающих. Я должна прилечь, а то отключусь. По-моему, это анальгетики действуют.

— Отдыхай! Я тебя разбужу, когда надо, — сказала я с булавками во рту.

Я принялась за работу и быстро обнаружила, что тонкая ткань на брюках от «Диора» не выдержит напора моей старой швейной машинки; придется шить на руках. Я шила весь день со страшной скоростью. К трем часам я успела только половину и поняла, что у меня не остается времени, чтобы укоротить собственное платье. Я позвонила Рори и уговорила его, чтобы он сопровождал сегодня Хейли на церемонию.

Через несколько часов, когда Хейли уже заканчивала макияж, я разгладила последнюю вытачку. Когда она натянула брюки и расправила пиджак, у меня слезы выступили на глазах. Она столько пережила за лето: война с Деанной, разрыв с Антонио, скандальная известность, сражение за карьеру. Но сейчас, глядя на нее, такую ослепительную в предвкушении выдающейся награды, мне показалось, что все эти осложнения и препятствия только готовили ее к этому мигу.

— Какая ты красивая! — сказала я, чувствуя, что это настоящая плата за все то время, что провела согнувшись у швейной машинки.

— О, спасибо, дорогая. — И тут она заметила, что я не одета. — Ты все еще в свитере! Быстро, быстро! Нам нельзя опаздывать.

— Я позвонила Рори. Он будет тебя сопровождать.

— О нет! Ты обязательно должна пойти! Половина этой награды — твоя!

— Времени уже нет, — сказала я, торопя ее к ожидавшему лимузину. — Я должна закончить работу для «ЛА Минут». Я совершенно выдохлась, и глупо, конечно, но я совсем забыла подшить собственное платье.

— И все из-за меня! — у Хейли дрогнул голос, когда мы уже зашли в лифт. — Ты всегда так умеешь одеться, но ты все забросила, чтобы сделать это для меня!

— Милая, это моя работа, — сказала я суровым голосом. — Послушай, я столько просидела взаперти в квартире, что вспышки фотокамер меня просто ослепят.

Лимузин у подъезда сверкал в лучах заходящего солнца. Когда мы вышли из дверей, Рори выбрался наружу из машины и выглядел очень элегантно в темно-синем смокинге.

— Хейли! — помахал он рукой. — У них есть разные коктейли с мартини. Ты какой предпочитаешь?

Она повернулась ко мне:

— Мне стыдно, что я использую тебя, как Золушку.

— Ничего, у тебя еще будет возможность вернуть долг. А сейчас поезжай навстречу радости. Великой радости.

Я вышла на улицу и смотрела, как Хейли садится в лимузин.

— Рори, я знаю, что это испытание для тебя, но постарайся не напиться до начала церемонии.

— Слушаюсь. — Он стиснул руки. — Первым делом трезвость, ну а пьянство потом.

— И присмотри за Хейли. Плечо у нее выглядит ужасно.

— Понял! — Он улыбнулся водителю и залез в машину.

Я стояла и смотрела, как они отъезжали. Вот тогда-то я и увидела его на другой стороне улицы. Все это время он стоял и наблюдал за мной. Он не улыбнулся, даже не помахал рукой, просто переждал, когда проедут машины, и перешел улицу.

— Нам надо поговорить, — сказал он. — Где ты была все это время? Я звонил, звонил, но ты не брала трубку.

— Да, я знаю. — Не могла же я признаться ему, что сохранила его сообщения и слушала их, когда мне было одиноко. Глупо признаваться в таких вещах.

— Можно мне зайти?

— Конечно, — сказала я, пытаясь обдумать, как себя вести. Ксавье знал меня слишком хорошо и сразу почувствовал бы фальшь. Чтобы не признаться ему в своих чувствах, надо было придумать какую-нибудь уловку в качестве отвлекающего маневра.

Мы поднялись наверх, и он увидел ворох тканей и ножниц на обеденном столе.

— Ты что, открыла мастерскую по пошиву фуфаек?

— Это моя новая работа. — Я откинула со лба прядь волос. — Я готовлю форму для мужского персонала «ЛА Минут», и, сказать по правде, мне придется работать всю ночь, потому что надо закончить к завтрашнему дню. Может, мы поговорим как-нибудь в другой раз?

Он уселся на стул в столовой и ослабил узел галстука.

— Угу. Мне понадобилось много времени, чтобы до тебя достучаться, и я не собираюсь уходить. Ты работай, а я буду смотреть на тебя.

— Перестань! Думаешь, я смогу шить, когда ты сидишь у меня над душой?

— Ну, тебе лучше сразу привыкнуть к этому, потому что так оно и будет впредь. Я не собираюсь отпускать тебя, Алана.

Слезы сдавили мне горло, и я подошла к окну и уставилась на августовский закат. Нет, я не люблю Ксавье. Весь этот эмоциональный взрыв из-за двух недель напряженного труда, когда я гнула спину над шитьем, а сегодня провожала свою лучшую подругу на бал, совсем как Золушку, в наряде, сшитом из лохмотьев. Эти слезы не имеют никакого отношения к мужчине, сидящему позади меня в комнате…

— Когда ты прекратишь убегать от меня, Алана?

— Я не убегаю. — Я повернулась лицом к нему. — Я изменилась, Ксавье. Я научилась сознавать свои возможности, свою силу и свои недостатки. И ты никак не вписываешься в это все. Мы просто доводим друг друга.

— Доводим до добра, детка.

— Я столько трудилась, чтобы достичь этого. Я не могу отказаться от самой себя.

Он выпрямился на стуле и глубоко вздохнул, заметно разочарованный.

— Расскажи мне о переменах.

— Во-первых, я не хочу ни от кого зависеть. Отец преподал мне очень ценный урок, и я не собираюсь поступаться независимостью, даже если появляется знаменитый юморист и предлагает меня содержать. Я сама зарабатываю себе на жизнь, и мне это нравится.

— Никто не покушается на твою независимость.

— И я не хочу уезжать отсюда, бросать друзей и семью ради того, чтобы поехать на запад в погоне за чужой мечтой.

— Ну что же, ты высказалась достаточно прямо и ясно. Ты выдвигаешь суровые условия, но ведь и я изменился. Мне удалось уговорить кабельное телевидение готовить шоу здесь.

— О! — Это многое меняло. — Ты сделал это ради меня?