Дениз Робинс - Больше чем любовь

– О Боже! – застонал Ричард.

Я рассмеялась и побежала за тряпкой.

– Так вот в чем заключается твоя помощь: добавлять мне забот и пачкать ковры! – пошутила я.

– Тогда, может быть, забрать щенка? – с сомнением в голосе спросил он.

Я схватила корги и прижалась щекой к его шелковистой мордочке.

– Даже не думай! Я его обожаю.

Ричард с облегчением вздохнул и опять засмеялся. После этого мы стали выбирать песику имя, и Ричард сказал, что щенок зарегистрирован под именем Джонатан, поэтому я сразу решила, что назову его Джон.

Я побежала на кухню и принесла блюдечко молока. Песик сразу же наступил в него, и на ковер обрушился молочный дождь. И это тоже придется вытирать. Я сказала, что сбегаю за собачьими сухариками, и вдруг совершенно забыла о Джоне, хотя он полез под диван и жевал там упавший на пол журнал, – я вспомнила, что Ричард уезжает на север и пришел-то попрощаться со мной.

– Дорогой, – сказала я, протянув к нему руки. Он крепко прижал меня к себе.

– А я все думал: когда же мне достанется хоть один поцелуй? Зря я принес тебе щенка, теперь придется мириться с тем, что меня будут меньше любить.

– Нет, нет, тебя не будут меньше любить. Ведь я люблю Джона совсем по-другому, – сказала я, прижимаясь щекой к щеке Ричарда. Меня переполняла огромная нежность… – Ричард, как ужасно было провести эти дни без тебя.

– И я провел последние сорок восемь часов не лучшим образом. Леди Веллинг закатила несколько истерик, да и Марион была в плохом настроении, в общем, сама представляешь, что было.

Мне не хотелось представлять, как вела себя Марион.

– Ты надолго уезжаешь? – спросила я.

– У нас запланировано несколько важных встреч. Если повезет, вернусь в четверг вечером.

– Когда же я снова увижу тебя?

– Если удастся, то в четверг вечером, мой ангел, и уж конечно, мы проведем уик-энд вместе. Марион уезжает, и я думаю, на этот раз ничто не помешает нам поехать в Нью-Форест, как мы планировали в прошлую субботу.

– Как было бы хорошо – я буду так ждать этого дня! – воскликнула я.

Обнявшись, мы подошли к окну и стали смотреть на площадь. Я вновь обрела счастье и покой. Теперь мне было легче вынести его отсутствие, ведь я знала, что он скоро вернется.

– В субботу я получил письмо от Иры. Она неважно себя чувствует. Как только я сумею вырваться, мы съездим во фрайлинг навестить ее.

– Ты знаешь, как я люблю Фрайлинг и «Лебединое озеро». Это все – наше, – сказала я.

– Наше, – повторил он, наклонившись к моему лицу.

Наш поцелуй прервал громкий писк щенка: он никак не мог выбраться из-под дивана.

Мы бросились вызволять его, и меня охватила новая радость… оттого что теперь у меня была собака, именно эта собака.

– Я куплю ему ошейник и поводок, – возбужденно говорила я, – а на площади много места, есть где побегать. Он будет всюду ездить с нами и гулять на свежем воздухе, правда, Ричард?

Ричард смотрел на меня и улыбался, радуясь моему хорошему настроению.

– Я счастлив, что тебе нравится эта собачка.

В то время я еще не знала, как сильно полюблю моего корги и как безутешно будет мое горе, когда песика не станет. Но так случается всегда, когда у человека есть собака. По-моему, Киплинг сказал, что, если человек отдает свое сердце собаке, оно обязательно будет разбито. Но каждого человека поджидает в жизни столько всего, что может разбить его сердце! Слава Богу, что не многие люди способны на это. Сердце может разбить только тот, кого очень сильно любишь.

Благодаря Джону я совсем не чувствовала одиночества, мир стал казаться мне совершенно иным. Теперь, когда я возвращалась с работы, со мной всегда была живая душа… И каждый день Джон гулял со мной в парке.

Спал он в корзинке под моей кроватью, а очень часто и на кровати, зарывшись в пуховое стеганое одеяло, если было холодно. Ели мы тоже вместе, и ему доставались самые вкусные кусочки и косточки. Правда, хлопот с ним было много. Его надо было выводить гулять, а это значит бегом спускаться и подниматься по лестнице. Домой он возвращался с мокрыми, грязными лапами. Все ковры, покрывала, костюмы Ричарда были в его шерсти, не говоря уж о моих платьях. Его надо было вычесывать специальными щетками и кормить витаминами. Несколько раз он едва не угодил под колеса автомобиля – у меня сердце готово было разорваться от ужаса. Но я обожала его. Он стал частью нашей с Ричардом жизни. Он любил нас со всей собачьей преданностью и полностью игнорировал других людей.

Это был самый лучший подарок, который сделал мне Ричард, и я сразу оценила это. Ведь я не чувствовала одиночества, когда мой Джон был рядом.

Он облюбовал себе кресло и весьма решительно дал нам с Ричардом понять, что оно принадлежит ему. В машине он тоже нашел себе место, на выступе за передним сиденьем, и всегда спокойно лежал там во время наших поездок за город. Мы все трое стали неразлучными друзьями и отныне никогда не останавливались в отелях, куда не пускали собак.

Джон переболел всеми обычными щенячьими болезнями и даже чумкой. Однажды ему было так плохо, что я испугалась: а вдруг он умрет! – и позвонила Ричарду в офис. (Подобные вещи я позволяла себе крайне редко.) Дорогой Ричард!.. Он сразу же приехал и остался у меня на всю ночь. Мы просидели весь вечер у корзинки Джона, ухаживая за ним. Ричард поил его из ложечки молоком с виски, а меня отправил спать, потому что накануне я провела с Джоном всю ночь. Какой Ричард заботливый и добрый! Думаю, он любил Джона не меньше, чем я. Как будто Джон стал тем единственным ребенком, которого нам суждено было иметь. Я заснула на диване, завернувшись в плед, а Ричард принес мне грелку, так как был уже декабрь и стояли холода. Проснувшись поздно ночью, я увидела, что Ричард все еще сидит у корзинки и внимательно наблюдает за собакой. Выглядел он очень усталым, но, когда я посмотрела на него, он улыбнулся.

– Больше не о чем беспокоиться, мой ангел, – сказал он. – Думаю, наша псинка выкарабкается. Джон уже начал грызть корзинку и всем своим видом показывает, что проголодался. Клянусь, ему уже лучше.

Я быстро встала с дивана, опустилась на колени у корзинки и тщательно осмотрела Джона, который радостно лизал мне руки. Я пришла к выводу, что Ричард прав и маленький Джон не собирается умирать.

Мы отпраздновали его выздоровление, выпив чаю у камина, потом мы вместе заснули на диване, а Джон мирно посапывал около нас.

Незадолго перед рассветом, когда холодный зимний свет еще только начал проникать в комнату, я проснулась и посмотрела на спящего Ричарда и мою маленькую собаку, и от любви к ним у меня невыносимо защемило сердце. Милый мой Ричард, с темной жесткой щетиной на подбородке, под глазами темные круги, без воротничка и галстука… но удивительно красивый. Своей тонкой, сильной рукой он держит мою руку. Он был таким родным, таким милым. Я подумала, что я очень счастливый человек, потому что Ричард рядом… А ведь многие женщины вообще не знают ничего, кроме одиночества и неразделенной любви. Я сказала себе, что больше никогда не стану жаловаться, даже если он будет задерживаться из-за Марион или Берты.