Кристин Арноти - У каждого свой рай

– Когда вы собираетесь снять фильм?

– Как только у нас будет согласие звезды на женскую роль.

Я обратилась к Рональду.

– Из всего, что я смогла рассказать Грегори, вы состряпали красивую историю.

– Да, – сказал он. – Мне очень неприятно. Вступился Сэм.

– На всякий случай, хотя нам это и не требуется, но все же вы нам дайте письменное согласие. Мы снимем некоторые моменты вашего детства. Я уже представляю эпизоды в черно-белом.

– Я была ребенком в 1950 году, а не в 1930-м. Черно-белый вариант будет некстати. Ретро идет хорошо лишь в цвете…

Грегори воскликнул:

– Она всегда такая… Она вам спустит баллон… Бац… И больше ничего.

Сэм смотрел на меня с восхищением.

– У нее умная голова, это хорошо… Он дотронулся до своего лба.

– Соображает…

– В вашем фильме речь пойдет непосредственно обо мне?

– На сто процентов. Француженка, наделенная богатым воображением, одна в Нью-Йорке из-за любовного огорчения. Позволила беглецу подцепить себя.

Я повернулась к Грегори и сказала ему с безграничной нежностью.

– Я считаю, что ты гнусный подлец.

– Нет, Лори. Нет. Именно ты нас увлекла. Джереми пустился в объяснения.

– Мы сделаем очень красивый фильм. Романтический.

Меня понесло. Я произнесла с некоторым затруднением:

– Если вы хотите использовать мою жизнь, то следует мне заплатить.

– Вы уже получили вознаграждение, – сказал Сэм. – Вы его уже получили. Мы вас щедро одарили. Посмотрите на ваш браслет, посмотрите на ваши часы. Посмотрите на ваше кольцо…

– Я считала, что рядом со мной был влюбленный и щедрый мужчина.

– Он щедрый, – сказал Джереми. – Но не за свой счет.

Грегори попытался меня задобрить.

– Я был прижат к стене. Мне действительно хотелось делать тебе подарки. Мне было приятно видеть, как ты радуешься. Ты стала для меня, Лори, очень близким человеком. Я тебя никогда не забуду, Лори. Никогда.

– А как к этому относится твоя жена?

– Она знает, что такое подготовка фильма. Она знает, чтобы быть на вершине в нашей профессии, как я, нужны определенные жертвы.

– Жертвы…

Хелен бросила взгляд на свои часы-браслет.

– Это ужасно, дети мои… Сделать такое с женщиной.

– Даже с мужчиной, – сказал Гарри. – Даже с мужчиной.

Я посмотрела на Хелен и Гарри.

– Значит, вас, родителей, не было в первой версии?

– Нет, – сказал Сэм. – Это вы их придумали. Все, что выговорили о семье, нами использовано. Мы пригласили наших больших друзей. Мы их вернули в кино. Они хороши для родителей? Нет? Вы представляли их такими? Каковы ваши впечатления?

Я смотрела на себя как бы со стороны. Казалась себе крепкой. Сильной. Мне хотелось расплакаться, но ничего не получалось. Никакого волнения.

– За каждое мгновение моей жизни, за каждый мой вздох вам следует мне заплатить. Вы со мной поступили как с зародышем в пробирке.

– Что это – «зародыш в пробирке»? – спросила Хелен, поднимая глаза на Гарри.

Гарри нагнулся к ней и прикоснулся губами к ее руке.

– Именно то, что делается искусственно. Что ничего не имеет общего с любовью.

– Ах, так, – сказала она. – Ах, так? Вмешался Рональд.

– Мы могли бы использовать то, что происходит здесь. Раскрытый обман. Все, что она говорит, прекрасно.

Джереми налил воды в свой стакан.

– Особенно если сделать драматическую комедию. Немного чувств необходимо. Видно, что она терзается оттого, что Грегори не холостяк, и не психопат, и не баловень судьбы, а лишь актер, который хотел, чтобы его роль была правдоподобной.

– Это слишком запутано, – возразил им Гарри. – Боюсь, что если вы увлечетесь психоанализом, то потеряете значительную часть зрителей.

Они говорили обо мне. Я представляла себя римским воином, экипированным щитом, каской и копьем. Я представляла себя кетчисткой, парашютисткой, опустившейся на землю врага. Я решила не допустить, чтобы они меня одолели.

– Я хочу, чтобы вы меня отправили в Санто-Доминго. Верните свой вертолет.

– Это дорого, – воскликнул Сэм. – Мы его нанимаем только в исключительных случаях. У нас здесь две машины.

– Я хочу уехать незамедлительно. Джереми пытался меня успокоить.

– Не сердитесь. Оставайтесь здесь. Устраивайтесь. Отдохните.

– Чтобы вы следили за мной, мысленно снимая меня? Чтобы вы превратили каждую мою фразу в диалог? Я хочу уехать от вас сейчас же.

И я повернулась к Сэму.

– …Пожалуйста, позвоните сейчас же на вертолетную площадку в Санто-Доминго. Вызовите вертолет. Мне необходимо уехать отсюда. И вы должны мне заплатить.

Эта фраза вырвалась почти помимо моей воли.

– Как вам платить? – спросил Сэм озадаченно.

– Заплатить за сценарий, который вы собираетесь сделать из моей жизни.

Я не представляла, сколько денег следовало потребовать. Я не знала, сколько стоит человеческая жизнь, сколько стоит прожитое, сколько стоит чувство, молодость, непосредственность, мои восклицания, унижение…

– Сто тысяч наличными.

Я произнесла сумму, как это делают в вестернах. Мне казалось, что я в кино. С почти высохшими волосами, устроившаяся в тени, я казалась себе совсем крохотной перед этими акулами. Я торговала своей жизнью. Они должны были дать мне деньги, а с этими деньгами я куплю себе квартиру, а с квартирой я устрою себе новую жизнь. Жизнь за жизнь. Надо, чтобы они заплатили.

– Сто тысяч! – воскликнул Сэм. – Да она сумасшедшая!..

Грегори молчаливо ждал, съежившись в кресле. Джереми внимательно посмотрел на меня и произнес:

– А что, если бы вам остаться еще на одну неделю, чтобы завершить комедию…

– Ни в коем случае…

Хелен обратилась к Сэму:

– Вы должны платить, это ясно… Эта малышка не упала с неба с последним дождем. Мне кажется, что она настроена воинственно. Вы нам говорили о каком-то беззащитном, уязвимом существе.

Гарри произнес:

– Это новое поколение. Ты понимаешь, Сэм. Это так… Нельзя делать с людьми, что угодно. Они нами больше не восхищаются, как это было каких-то десять лет назад. И даже если они восхищаются, они выходят сухими из воды. Они требуют обоснования нашего существования. Это непосредственное влияние кино и телевидения. Всей информации, которая идет о нас. Теперь известно почти все о съемке фильма. Раньше это было тайной. Сегодня люди следят за бюджетом, им известны цифры…

Именно Грегори прекратил наш спор.

– Сэм, на твоем месте – я бы не спорил. Нам нечем гордиться в этом деле.

Рональд грыз ногти. Джереми произнес:

– Поговорим о цене.

Я повторила, глядя себе под ноги:

– Сто тысяч долларов. Сэм вымаливал:

– Пятьдесят.

– Сто!

Я не могла поверить, что я осмелилась. Что я теряла?.. Они слабели на глазах. Особенно мой любовник, у которого вместо сердца был таксометр. Калькулятор чувства. Я согласилась на их предложение с семьюдесятью пятью тысячами долларов наличными. У меня никогда не было полного доверия к чекам. По курсу доллара во Франции мне с лихвой хватило бы на покупку квартиры.