Плохиш для хорошей девочки - Алиса Селезнёва

не был. Она – тем более. Если не считать того вечера в пятиэтажной хрущёвке, Агата теперь всегда носила джинсы и свитера. Никита тоже никогда особо не наряжался, поэтому при виде их несуразных для танцев костюмов  в зале раздались громкие смешки и улюлюканья.

Никита принял вызов и по старой привычке прищурил глаза. Агата вздёрнула подбородок, максимально прогнулась в спине и чуть повернула голову вправо. Руку на плечо партнёра она водружала мягко, степенно и предельно изящно. Никита был прав: то, что забыл мозг, тело ещё помнило.

Первые аккорды музыки зазвучали спустя три секунды. Никита обнял Агату за талию. Она сделала шаг назад и... Её сердце пронзила невыносимая боль. Включили «Ласкового и нежного зверя». Реквием её первой любви. Теперь уже в исполнении Зары. Я с тобой, пусть мы врозь…Пусть те дни ветер унёс,Как листву жёлтых берёз.Я наяву прошлым живуТы – мой единственный, нежный!

По щеке Агаты скатилась слеза. Чтобы спрятать её, она склонилась к плечу партнёра. Нет… Никита не был виноват. Никита хотел, как лучше. Он не знал. Не мог знать, что с этой песни всё началось. И что эта песня стала кратким пересказом жизни Агаты.Ты со мной лишь во сне,Мы вдвоём наедине,Я зову. Ты нужен мне!Вновь наяву прошлым живу.Ты – мой единственный, нежный!Ты и я – нас разделить нельзя!Без тебя нет для меня ни дня…

Прикрыв глаза, она взмахнула рукой и отклонилась назад. Зал взорвался аплодисментами. Они справились. Справились даже лучше, чем он рассчитывал. Только после проклятого танца ей стало ещё хуже, чем было.

* * *

Бутылку шампанского они не выиграли, но Никита ничуть не расстроился. Он танцевал с Агатой. Ничего важнее этого для него не было. Агата смотрела себе под ноги. Воспоминания словно кололи её иголками и в ту ночь спать не дали. Во второй половине следующего дня, когда у Никиты отменилась тренировка, она буквально набросилась с него с поцелуями. Целовала горячо и страстно. Так, как когда-то целовали её. С помощью поцелуев Агата пыталась задушить память. Выгравировать в сознании имя «Никита» и вычеркнуть то другое, что делало её несчастной.

– Что это на тебя нашло сегодня? – Никита не узнавал Агату и жадно хватал ртом воздух в перерывах между поцелуями, а потом снова уступал ей.

Кто-то из сидящих рядом соседей поварчивал. Говорил, что молодежь совсем обнаглела, и что есть, глядя на «такое общение», откровенно неприятно.

– Да эти двое сейчас друг друга проглотят.

– Шли бы вы в общагу, ребята.

Агата не заметила, как оказалась у Никиты на коленях. Если бы вокруг не сидели люди, он бы уже повалил её на диван.

– Поцелуй меня в шею, – попросила она, и он внял этой просьбе. Нашёл мочку уха и слегка прикусил её. От удовольствия Агата прикрыла глаза и сжала зубы. С языка чудом не слетело не то имя.

– Тебе нравится?

– Очень нравится. Делай так почаще.

– Агата... – Никита дышал тяжело и прерывисто. Бугор в его штанах становился всё твёрже. – Я больше не могу. Рядом есть почасовая гостиница, и, если ты готова...

Она не дала ему закончить.

– Я готова.

Глава 42

Почасовая гостиница располагалась в двух кварталах от кафе, где они сидели. Это было двухэтажное жёлтое здание с неброским названием «Аделаида». Рядом стояло несколько легковых машин, а чуть позади – аптека и винно-водочный магазин.

– Я не очень-то опытный, поэтому не жди чего-то особенного.

Агата остановилась и подняла на Никиту затравленный взгляд. По мере приближения к «Аделаиде» её уверенность в отношении «готова» таяла, как мороженное в погожий день, но отступать было уже поздно.

– Я тоже не очень-то опытная, поэтому для меня в любом случае всё сегодня станет особенным.

В глазах Никиты проскользнуло удивление.

– А как же…

Боясь услышать словосочетание «твой боксёр», Агата приложила к его губам его же варежку.

– Мне было пятнадцать. Случись что, и моя мать убила бы нас обоих.

Больше Никита не сказал ничего, но дальше зашагал заметно бодрее и даже плечи расправил, отчего стал казаться ещё выше. У входа в гостиницу он распахнул дверь и слегка подтолкнул Агату вперёд. В фойе она оказалась первой и окончательно растерялась при виде чёрного кожаного дивана и двух квадратных картин в позолоченных рамах.

– Один номер. На два часа. – Никита шагнул к стойке администратора и достал из кармана пластиковую карту. Через четыре с половиной секунды терминал издал пикающий звук. Агата сглотнула и сделала вид, что отряхивает сапоги. Ей не хватило смелости поднять глаза и посмотреть на администратора гостиницы.

– Всё успешно. Пойдёмте.

Безликая, темноволосая женщина вышла из-за стойки и повела их по длинному коридору в сторону номеров. Никита шёл впереди, Агата плелась сзади. Всё также глядя в пол.

– Душ, полотенца, если надо, тапочки, – торопливо объяснила администратор, когда они вошли в комнату. Никита кивнул. Женщина улыбнулась и пожелала хорошего отдыха. Как только дверь за ней захлопнулась, он скинул куртку, задвинул защёлку и повернулся лицом к Агате. Глаза у него горели. Горели так, что ими можно было сжечь всю гостиницу разом.

– Иди ко мне. – Она не двинулась, и тогда он подошёл сам. Горячо поцеловал в губы, расстегнул пальто и, бросив то на первую попавшуюся вешалку, взялся за пряжку своего ремня.

– Не спеши. Пожалуйста. – Руки у неё дрожали, и, чтобы скрыть волнение, она сжала их в кулаки. – Мы вспотели, поэтому сначала, наверное, лучше принять душ.

Одеколоном с ароматом лаванды и кедра Никита принципиально не пользовался, и Агата надеялась, что гостиничное мыло хоть немного притупит запах того проклятого парфюма, которым он ежедневно себя поливал.

– Вместе? – Она изменилась в лице. Никита напротив от такого предложения был готов пуститься в пляс.

– Иди ты первый. А я за тобой.

Он согласился и, чмокнув её в уголок губ, скрылся за дверьми ванной. Агата подошла к кровати и погладила покрывало. Оно было ярко-голубым, но уже местами вышарканным. Крупные жёлтые розы, расположенные по центру, смотрелись эффектно, но плохо гармонировали с белыми обоями и фиолетовыми шторами на окнах. Тумбочку в номер поставить никто не