Илья Авраменко - Нина (отрывок)

Варя подбежала к приемнику.

— Можно?

Она включила радио, нашла какую-то музыку и, послушав ее несколько секунд, начала танцевать. Поначалу Варя двигала только руками, потом включились плечи, несколько движений на месте — и вот она закружилась по комнате.

Если бы ее сейчас увидел профессионал вроде Крымского, он бы сразу отметил не только пластику и стройную фигурку. Каждое движение Вари было женственным, но не вызывающим. В ней было достоинство, но ни капли высокомерия. Она была, безусловно, очень красива, и в то же время — такая же, как все. «Далеко пойдет, — подумала Нина. — Если не сломается по дороге».

Песня закончилась, и зазвучал голос диктора: «Тринадцать часов в столице. Новости. Циничным и хладнокровным назвали сегодняшнее убийство Василия Дерюгина…» Нина резко выключила приемник.

— Молодец, хорошо двигаешься.

— Мне бы теперь к вашей главной попасть… Помогите, а? А то я неделю ждать не могу. Я с ментом на вокзале договорилась, чтобы он меня не гонял, денег дала. Он сутки побыл и сменился. А другой пришел, вообще не разговаривает. Ложись, и все. А не дашь, говорит, я на тебя оперативку составлю, тебя на любом углу задержат. Вообще все отделение пропустишь. Я ушла от греха… Что они ко мне лезут!

— Привыкай… К таким, как ты, всегда будут лезть.

— И что делать?

— Привыкнешь. Надо просто помнить о том, кто ты такая. Знать себе цену. Это ты выбираешь себе мужика, а не он тебя. Понимаешь? Вот заведешь себе надежного друга, тогда и приставать будут меньше.

— А без друга — никак? Я продаваться не собираюсь.

Нина прошла в кухню, включила электрочайник.

— Садись, Варя-Варвара, чайку попьем. Даже не знаю, стоит ли рассказывать о том, что тебя ждет. Не собираешься продаваться? Это хорошо. А ты знаешь, сколько стоит один показ? Сколько ты заработаешь за вечер на подиуме? Тридцать долларов.

— Ух ты! — Варя оживилась. — За один только вечер!

— И таких вечеров у тебя будет… Знаешь сколько? Два-три в месяц. А тебе на эти деньги надо не только прожить. Но еще и в солярий попасть, и в бассейн, и на массаж, и в спортзал, и все остальное.

— Ничего, я девочка экономная, — весело ответила Варя.

4

Журналист Бобровский сам собирался позвонить Нине. Собирался с самого утра. Но не успел. Едва добравшись до телестудии, он сразу же был вызван на ковер к шефу.

Не нужно было прибегать к услугам астролога, чтобы предсказать, о чем пойдет речь. Иван знал, что шеф недоволен его работой. В глубине души он признавал, что у шефа были для этого причины. Криминальная хроника, которой заведовал Бобровский, в последнее время стала самым слабым звеном во всем пакете программ. Чтобы делать действительно громкие репортажи о преступлениях, нужно обладать связями в милиции. Те менты, с которыми контактировал Бобровский в начале своей карьеры, за последнее время перестали снабжать его информацией. Одни пошли на повышение и стали недоступны. Другие, их было большинство, спились и уволились, подавшись на коммерческие хлеба. А установить новые связи в угрозыске или РУБОПе сегодня было гораздо сложнее, чем в прежние времена. Раньше менты по-детски радовались тому, что их показывают по телевизору. В них еще жило чисто совковое преклонение перед журналистами, которые казались посланцами иных миров, и чей голос мог дойти до самых верхних этажей власти. Новое поколение смотрело на жизнь практичнее. Новое поколение понимало, что информация — это товар. Его можно либо продать за деньги, либо обменять на другой товар, равноценный.

Но у Ивана Бобровского не было возможности платить своим информаторам, потому что его передача имела низкий рейтинг и не приносила много денег. А рейтинг был низкий, оттого что он не мог платить своим информаторам.

Из этого замкнутого круга можно было вырваться, если бы Иван снабжал своих друзей в погонах какими-то полезными для них сведениями. Но, замкнувшись в своем телевизионном мирке, Бобровский не мог вырваться в свет, в большую тусовку, где его уловом могли бы стать авторитетные слухи и сенсационные сплетни. Его не пускали наверх, потому что у его передачи был низкий рейтинг. А рейтинг был низкий потому, что Бобровский не бывал наверху.

Не далее как вчера Иван увидел репортаж с очередного показа мод. Он не сразу узнал в царственной красавице, улыбающейся с подиума, свою старую знакомую Нину Силакову. Но, узнав, тут же подумал, что Нина может помочь ему. Например, через нее он мог бы попасть на какую-нибудь презентацию. Почему бы и нет? На этот раз он побежит туда не только ради бесплатной выпивки и жратвы. Нет, теперь-то он постарается, он в лепешку разобьется, он пустит в ход все свое обаяние и обязательно познакомится с нужными людьми.

Но до презентации было еще далеко, а шеф — вот он, рядом, по ту сторону дубовой двери.

И теперь Иван стоял на пороге кабинета, прекрасно зная все, что скажет ему шеф. «Это будет бессмысленный разговор. Но пока с тобой говорят, а не бьют сразу в морду — значит, еще не все потеряно», — утешил себя Иван и, подмигнув секретарше, вошел в кабинет.

Босс — огромный, толстый, шумный, курил сигару и ходил по кабинету из угла в угол, как рассерженный лев по клетке.

— Здравствуйте, о всемогущий повелитель телеэфира, — Бобровский смиренно сложил ладони у подбородка.

Но его шутливое приветствие не смягчило начальственного гнева. Наоборот. Рассерженный лев чуть не подавился своей сигарой. Босс откашлялся и спросил:

— Вазелин принес?

— Я его всегда беру на встречу с вами. На всякий случай.

— Ну и как, Бобровский, ты что предлагаешь — сначала тебя употребить, а потом выгнать или сразу выгнать?

— Других вариантов нет?

— А откуда им взяться?

Босс решительно направился к своему креслу и опустился в него с видом человека, принявшего эпохальное решение.

— Так вот, Бобровский. Есть новость, которая тебя заинтересует. Мы закрываем твою передачу. Все. Всем надоели твои мелкие уголовники и всякая шантрапа. Ты один просрал три последних громких скандала. С прокуратурой, с Верховным судом и с Министерством обороны! Они прошли по всем каналам!

Иван кивнул, сохраняя спокойное выражение лица. Хотя ему и хотелось заорать в ответ, но он проговорил веско и сдержанно.

— Да, все каналы там потоптались. А информации — ноль. Одни сопли и вопли. Потому-то я и не делал…

— Чушь! Ты не делал, потому что у тебя нет концов. Все твои хваленые ментовские связи — не круче вшивого мусорка с земли, в звании капитана.

— Мои капитаны уже носят генеральские лампасы. Ничего не поделать, в команде информаторов идет смена поколений.