Строптивица и нахал - Кристина Майер

себе признается, что влюблен в жену? Или так и продолжает убеждать себя, что женился от безысходности?

– Ты слышишь, о чем я говорю?

– Да.

– Ничего не скажешь?

– У нас диаметрально противоположные точки зрения на этот счет. Переубедить тебе меня не удастся, не трать зря время.

А я ему собирался сообщить, что Антуан хочет остаться жить в Мелехино. Отказывать парню не собирался. Даже подумываю предложить пожить у меня, пока он не найдет жилье. И с документами готов помочь. Нормальный такой пацан, животных любит, во многих вопросах разбирается не хуже ветеринара.

– На работу завтра собираешься? – надо его отвлечь.

– Нет. – судя по тону, общаться он не настроен.

– Мама в город собирается сегодня возвращаться, я думал, ты ее до дома довезешь.

– Довезу.

Разговаривать с ним сейчас бесполезно. Можно подумать, кто-то у него отбирает жену.

– Перестань вести себя как Отелло, – стараясь задеть его эго, я специально засмеялся.

– Отстань! – буркнул он и покинул кабинет.

Не помню, видел ли я его когда-нибудь раньше в таком состоянии. Лучше пусть забирает жену и возвращается в город. Скорее всего, так он и поступит, узнав, что Антуан остается.

Глава 30

Милана

Сегодня чувство неловкости зашкаливало. Это вчера в объятиях мужа я забыла обо всем. А за завтраком мне глаза стыдно было поднять на Антуана. Головой понимаю, Тимур – мой муж, и такое поведение вполне естественно, но чувствам не прикажешь. Убивало, что Антуан вел себя расслабленно, не бросал злых, обвинительных взглядов в мою сторону. Даже сейчас в ситуации, в которой я ощущала себя мерзавкой, он поддерживал. Не заслуживаю я этого!

В саду у Влада одно дерево нормального размера – орех. Под ним можно и скамейку поставить, укрыться от солнца и поговорить. Все остальное – это молодые саженцы или карликовые деревья. На последних уже и плоды имелись, но деревьями назвать эти куцые кусты язык не повернется.

По дороге Антуан сорвал одно яблоко, протер о край футболки и откусил. Его всего передернуло, перекосило, но выбрасывать он зеленое, еще неспелое яблоко не стал. Морщился, но жевал.

Никто из нас не спешил начать разговор. Тишину нарушал только хруст яблока. Я виновата, мне и говорить.

– Антуан, прости меня. – не глядя на него, начала я. – Пойму, если ты со мной никогда не заговоришь. – слезы навернулись на глаза, голос сорвался.

Он поднялся и присел напротив меня на корточки. Выбросив огрызок, взял мои руки в свои большие ладони.

– Милана, мне не за что тебя прощать.

Подняв мокрые от слез глаза, удивленно уставилась на него.

– Ты не все знаешь.

Удивил он меня еще больше своей фразой. Если сначала мне хотелось его перебить, то сейчас я готова была выслушать, что скрывается за этим таинственным признанием. Я чего-то не знаю?

– Антуан, ты о чем?

Виноватое выражение его лица заставляло нервничать.

Опустив голову, он молчал. А я ждала, боясь нарушить тишину, спугнуть и не узнать всего.

– Соня мне рассказала, что ты вышла замуж. Попросила приехать и помочь тебе.

Ну, спасибо, подруга, удружила! Я с тобой еще поговорю. Как я могла забыть?.. Она же обещала найти кого-нибудь, чтобы заставить Тимура ревновать. И под удар решила подставить бедного Антуана.

– Я всегда знал о Тимуре, – неожиданно прозвучало это заявление для меня. – Не перебивай, – не поднимая головы, попросил он, словно чувствовал, что с моих губ готов сорваться вопрос. – Помнишь вечеринку у Ника, после которой вы расстались? По крайней мере, ее начало? – весело улыбнулся он, поднимая голову.

Помнила. Ник специально тогда споил меня, чтобы затащить в постель. Как всегда ела я в тот день больше, чем пила, поэтому не сразу алкоголь проник в кровь, и я смогла дать ему отпор. Скандал был грандиозный! Ник, как обиженная девочка, орал на весь дом. Разозлившись, я эти слова, «обиженная девчонка», крикнула ему в лицо. Мы расстались. Прозвище к нему прицепилось, и он винил в этом меня, ведь в тот день нас слышали многие. Схватив банку пива, я покинула вечеринку.

Вот эта банка была лишней… Помню, как меня подобрал на дороге Антуан. Затем провал в памяти. Утром я спала в своей комнате в общежитии. Соня рассказала, что он принес меня на руках и уложил в постель. Через две недели я начала встречаться с Антуаном.

– Ты тогда так ругалась, – покачал он головой. – Я и не знал, что ты в совершенстве владеешь английским. Ни одного ругательного слова не упустила. Это был первый и последний раз, когда я от тебя такое слышал, – с какой-то грустью закончил Антуан.

Стукнув его по плечу, я спрятала лицо в ладонях. Может хорошо, что я всего этого не помню. Антуан отвел мои руки и взял их в свои ладони.

– Той ночью ты мне рассказала о Тимуре. О своих чувствах. О том, что он тебя не любит, но вы должны пожениться. Показала его фото, которые хранила в телефоне.

Ужас! Я даже Соне всего этого не рассказывала. Он с самого начала знал все и ни разу себя не выдал.

– Я всегда знал, Милана, что ты никогда не будешь моей. Я не хотел с тобой встречаться, ведь это больно знать, что любимая женщина никогда не будет твоей. Но и допустить, чтобы какой-то идиот вроде Ника тебя обидел, не мог. Многие хотели занять его место. А ты была слишком ранима, нуждалась в любви и дружеской поддержке. Я мог это тебе дать, ничего не ожидая получить взамен.

Соленые слезы обжигали щеки. Я смотрела в темные глаза Антуана. Нескончаемое море благородства таилось в их глубинах. Я не знаю ни одного другого человека, кто бы мог так поступить.

Антуан смотрел с легкой грустью на