Два плюс два или строптивая любовь майора Белова - Алекс Коваль

сердце сжимается. Не думала я, что он действительно перезвонит. А телефон в руке снова начинает вибрировать.

Назар. Опять.

Я облизываю пересохшие губы. Не хочу, не готова, не могу сейчас с ним разговаривать. Дожидаюсь, когда вызов сбрасывается сам собой и поднимаюсь с постели. Белов неожиданно проявляет настойчивость и кидает сообщение:

Белов: «Жень Санна, возьми трубку!»

И звучит это так обыденно, будто не было сегодня утром того ужасного предложения мне самой решить вопрос с нашим залетом.

Но оно было! Мне не приснилось. Оно и сейчас мозолит мне глаза. Что за двуличность, майор? Что за игры? Ох, нет, даже думать сейчас об этом не хочу.

Вздохнув, набираю ответное:

Ежова: «Я уже легла спать. Созвонимся потом».

Отправляю и перевожу телефон в режим «полета». Потом, когда-нибудь, когда льды Антарктиды растают окончательно и Землю накроет всемирный потоп – созвонимся. За пару минут до неминуемой гибели всего человечества я обязательно тебе наберу, Назар Савельевич, чтобы перед смертью сказать, как сильно ты сделал мне больно! Если ты со своей твердолобостью все еще этого не понял.

Глава 37

Я люблю тебя, но не встану на колени

Поверь мне, руку доверь мне

Мечтаю с тобой встретить я процесс старения

Ведь полюбить такого дурака – знамение

Navai & Mona – Есенин

Женя

– Значит, утверждаем проект, готовим смету и приступаем к строительству, – говорю я клиенту, захлопывая кожаную папку. – На днях скину вам на почту документы. Будем с вами на связи, – улыбаюсь, подходя к машине.

– Спасибо вам большое, Евгения Александровна. С вами очень приятно работать.

– Спасибо, Антон Евгеньевич, это взаимно.

Мы с Жанной прощаемся с клиентом и садимся в мою машину. Выезжаем за пределы огороженной территории участка, где в скором времени будет кипеть настоящая стройка. В перспективе должен получится изысканный особняк с шикарным видом на море. Люблю такие проекты. И выезжать на такие объекты тоже люблю.

– Как думаешь, до зимы успеем? – спрашивает Жанна.

– До этой? Точно нет. Слишком большой по площади дом. Но если перебоев с поставками и рабочими бригадами у подрядчиков не будет, то к лету выйдем на финальный этап строительства.

– Эх, хочу себе такой же дом…

– Все в твоих руках, – улыбаюсь я.

Мы замолкаем. Я сосредоточенно веду машину. Жанна достает свой ноутбук и умудряется по дороге работать. В салоне только и слышно, что «клацанье» клавиш ее клавиатуры и тихий бубнеж радио. Пока не добавляется еще один, порядком надоевший мне за последние три дня, звук. Вибрация звонящего телефона.

– Снова спасатель? – спрашивает сочувствующие Жанна, вскидывая взгляд.

– Да, – не вижу смысла врать, так как телефон висит на держателе и подруга прекрасно видит имя абонента на экране.

– Может, ответишь? Какой уже день его морозишь.

– Не о чем мне с ним разговаривать.

– Жень…

– Жан, ты видела то сообщение? А тот факт, что в тот момент, когда я пишу Белову, что мне нужна его поддержка, он сидит и попивает кофе с какой-то бабой в кафе и говорит, что занят, это как тебе? Какие еще могут быть здесь разговоры?

– Это все очень дерьмово. Согласна. Но так ведь тоже нельзя. Один не так понял. Другая не так увидела. Ничего друг другу не объяснили. Поругались парой сообщений и разбежались. Кто так делает вообще?

– Прогрессивные пары двадцать первого века. К тому же, мне не нужно никаких объяснений. Я девочка не глупая, все и так поняла.

– А он явно не понял, раз звонит и пишет.

– А это его проблемы. Меня они теперь не касаются.

– И все-таки ты слишком резко рубишь.

– А это как при некрозе: не отрубишь сразу, зараза пойдет дальше.

Жанна поджимает губы, но дальше спорить со мной не решается. То ли мои нервные клетки бережет, то ли свои волосы, ибо беременная я – раздражительная и непредсказуемая. Ожидать от меня можно всего, чего угодно! Шучу. Но завести меня и поругаться со мной в нынешнем состоянии точно не составит особого труда.

До офиса мы доезжаем за полчаса, остаток пути обсуждая исключительно рабочие моменты. Я притормаживаю на парковке у бизнес-центра.

– Ты сегодня на работу еще вернешься? – спрашивает Жанна, когда мы выходим из машины. Она – в офис. Я – в кафе. С самого утра у меня во рту и хлебной крошки не было. Кушать рано я сейчас не могу. Токсикоз. Поэтому приходится перебиваться до обеда, пока желудок не начинает жалобно скулить, моля о пощаде.

– Скорее всего, нет. После приема у врача поеду домой. Страшно хочется прилечь.

– Жень, что ты решила? Ну, ты понимаешь, о чем я. Просто хочу тебе сказать, если нужна будет какая-то помощь или поддержка, ты смело можешь рассчитывать на меня.

– Я… – начинаю и не договариваю, замолкая на полуслове.

– Привет, – вырастет за спиной Жанны Белов с букетом белых ромашек. – Поговорим?

Я поджимаю губы, подбираясь каждой клеточкой. Сердце при виде него сжимается от тоски. Так обнять его хочется. Прижаться. Защиты попросить. Большой он такой и сильный. Но не могу. Назар сделал свой выбор – я его приняла. Мне приходится собрать все свое самообладание, чтобы голос не дрожал, когда я говорю:

– Привет. А разве есть о чем?

– А разве нет?

Мы замолкаем, схлестнувшись взглядами.

– Я, пожалуй, пойду, – говорит Жанна, – набери мне потом, Жень.

Я киваю. Подруга оглядывается напоследок и уходит, оставляя нас с Назаром в центре оживленной улицы. Мимо снуют прохожие, а мы стоим, замерев в двух шагах друг от друга, словно два незнакомца. Даже не верится, что с этим мужчиной я больше двух месяцев делила постель. С ним до недавнего времени проводила все свое свободное время. В этого мужчину я влюбилась. Этот мужчина заставил меня взлететь до небес от счастья. И он же меня безжалостно растоптал.

Ладно, Ежова, а теперь соберись!

– О чем ты хочешь поговорить, Назар? – спрашиваю устало.

– Жень Санна, я соскучился, – звучит пугающе искренне в ответ. – Мне без тебя херово.

Да, видела я, как тебе без меня «херово», майор…

Тем не менее мое предательское сердце ускоряет свой бег. Я пристальней вглядываюсь в его лицо. Взгляд у Белова какой-то потухший. Вид разбитый. Мешки под глазами. Новая ссадина на щеке. Волосы на голове взлохмачены. Даже футболка и та мятая, чего он никогда себе не позволял. Как будто майору эти дни нашего молчания и правда дались нелегко. На контрасте с охапкой белых, нежных ромашек в его руках – Назара и правда