Нестандартный ход - De Ojos Verdes

у женщин нет логики. Видишь, как замечательно ты всё распределила. Долг…платежом красен.

— Угу… — упаковывая зарядное и мышку, — твой великолепный член так призывно вздымался под одеялом, что я не смогла пройти мимо. Пожалела его с самоотдачей.

— Надо же… Мать Тереза просто.

— Ой, нет. Только не она. Не люблю этот персонаж. Архивы и редкая не распространяемая информация о ней помогают создать совершенно иной образ. Ты знал, что она обогащалась за счет многочисленных заведений своего ордена? Было много щедрых дарителей, чьи деньги шли на её нужды. А прикрывалось это лавочками-богадельнями, в которых пачками умирали бедняки. Матушке казалось, что есть в этом что-то прекрасное — люди отдают Богу душу, страдая, как Иисус. Именно поэтому там практически отсутствовало нормальное медицинское сопровождение. А когда она сама заболела, не стала пользоваться услугами своих медиков — укатила в лучшие лечебницы Калифорнии. А потом поддержала насильственную стерилизацию бедняков, проводимую в Индии Индирой Ганди, — Элиза говорила и говорила, искусственно оттягивая момент истины, это получалось автоматически, пока руки были заняты делом, — один из руководителей итальянской мафии тех лет, сидевший в тюрьме, когда узнал, что её канонизировали, был в шоке и выдал: «Если она святая, то я — Иисус Христос». Я на всю жизнь запомнила эту фразу. По-моему, это очень мощно. И говорит само за себя… А еще…мне никогда не нравились её глаза на фотографиях — злая, с демоническими повадками.

Вжикнула молния. Девушка закончила.

— Как познавательно, — раздалось прямо над ухом, отчего она вздрогнула и резко выпрямилась.

А Рома…Рома невозмутимо поднял сумку и вышел из гостиной.

Только не в прихожую, как предполагала Элиза, не ставшая препятствовать такой своевременной помощи. Нет. В противоположную сторону — к спальне.

Девушка кинулась следом, и в коридоре у самой ванны у них завязалась маленькая борьба. В которой, впрочем, она потерпела поражение. Без единого шанса на победу. Мужчина с олимпийским спокойствием на лице занес её вещи в комнату и положил у смежной двери в гардеробную.

Элиза с нарастающим раздражением ступила за ним и грозно насупилась, вперившись в него гневным взглядом:

— Ты обалдел, Разумовский? Что за самоуправство?! Я же сказала — всё.

— Сторона защиты протестует.

Ну каков наглец!

— Рома!

— Элиза? — выгнул бровь, мол, чего тебе?

И подошел к ней вплотную, удерживая в плену искрящий недовольством взор девушки.

— Мы взрослые адекватные люди, Ром, — вздохнула она, выпуская пар, — и прекрасно понимаем, что вместе — у нас с тобой не получится.

Мужчина кивнул. Неуловимым движением приподнял руку и откинул с её лба ещё влажную прядь. И вернул зрительный контакт. А Элиза…растерялась вдруг и в недоумении захлопала ресницами.

— Я, например, не так уверен. И пока не стал бы заглядывать далеко в будущее. Но именно поэтому, исходя, — как ты говоришь, — из того, что мы взрослые адекватные люди, давай признаем, что у нас обнаружилась невероятная совместимость?

— В постели? — недоверчиво переспросила девушка.

— Ярче всего она выразилась там — да, — флегматичный и нерушимо спокойный тон. — Но ведь, в целом, мы друг другу импонируем.

— Ром…

— Элиза, послушай, — сократил расстояние между ними до критического минимума, нарушая все допустимые нормы личного пространства, и этим еще больше выбивая её из колеи. Раньше это не имело бы для неё никакого значения, но не теперь, когда всё перешло на другой уровень, и тело моментально реагирует на его близость. — Давай поступим следующим образом…оставим, как есть.

— Не, не оставим. Я уже наглядно показала, что условия этого договора невозможно выполнить. Для меня — так точно.

— Мы разрываем этот договор. И заключаем новый. С одним единственным правилом — никаких правил. Каждый из нас остается собой.

— Не лукавь, — фыркнула скептически. — Тебе такая жена не нужна. «Общество» не поймет, особенно после вчерашнего…

— Я не знаю, какая мне нужна жена. Опыта нет. Я женился впервые. Но хочу это выяснить…

Было сложно в это поверить, внутри клокотал клубок бешеных сомнений. Элиза не готова была к такому повороту. Сценарий в её голове держал другой вектор. Сумка. Дверь. Адьос.

— Зато мне явно не нужен такой муж, которого я не вижу сутками. И вокруг которого крутится столько непонятных…связей. Пойми, Разумовский… Все условия имели место быть и работали, пока брак считался фиктивным. Идеально: ты не трогаешь меня, я не трогаю тебя, и иногда мы пересекаемся где-то, изображая счастье. Но то, что ты предлагаешь сейчас — это катастрофа. Мы в ней не выживем, слишком разные. Ты не поменяешь свою жизнь, я — не смогу подстроиться под неё. Всё. Давай поблагодарим друг друга и разойдемся…

Элиза не ожидала…что её символично заткнут поцелуем. Порождающим всплеск импульсов, со скоростью света ударяющих в мозг необузданным удовольствием. Воскрешающих воспоминания о ночи. До сих пор непереваренных ею должным образом и клокочущих где-то в солнечном сплетении щемящим сгустком.

Это нечестно! Запрещенный прием!

— Ты же умная девочка и знаешь, что лучший способ развиваться — выходить из зоны комфорта. Давай оба выйдем из зоны комфорта и всё-таки попытаемся. Уйти ты можешь всегда, правда? — шепчет в губы, оторвавшись от них. — Немного уступок с твоей стороны, немного — с моей… Я пересмотрю свой график. Не обещаю, что существенно, но могу позволить себе возвращаться на несколько часов раньше. «Связи» — разорвать окончательно. И еще могу обещать, что не стану давить на тебя, требуя сдержанности в обществе. Но всегда буду надеяться на твою осознанность и анализ ситуации, где можно, а где — нельзя взрываться.

— Змей-искуситель… — Элиза впивается зубами в его нижнюю губу в отчаянии, потому что не находит других аргументов. Ей ведь тоже захотелось попробовать после такого описания.

Рома тихо смеется, позволяя ей беспредельничать:

— В нашей паре, Покахонтас, настоящий искуситель, — выделяя «кусь», — это ты. Даже не знаю, как с таким клеймом на шее покажусь на рабочем месте.

Девушка никогда не думала, что возможно целоваться и смеяться одновременно, и что это настолько восхитительно…

— Я могу рассчитывать на то, что мы пришли к согласию? — Разумовский нехотя отстраняется, поглядывая на часы. — С еще одним нюансом: мы говорим, Элиза. Говорим, если что-то не нравится. У нас обоих достаточно богатый словарный запас, чтобы умело выразить претензии. А не замалчивать…

— Ты до сих пор не понял, что я