В твоих глазах - Амабиле Джусти

— Ты вернулся раньше, чтобы трахнуть меня?

— Нет, я вернулся раньше, потому что боялся, что ты трахнешь Эрика.

— Я не настолько груба, чтобы использовать гостеприимство и переспать с кем-то в хозяйском доме.

— Я не хозяин.

— Ох нет? А кто ты?

— Отныне ты будешь заниматься любовью только со мной. Никаких исключений. Но… что ты имеешь в виду? Ты занималась этим с ним где-то ещё? — Его голос прозвучал встревоженно, и от одной мысли о том, что она может быть с кем-то ещё, у него сжалось внутри, и ему захотелось пронзить врага копьём и снова разбить зубы, носы и яйца. Байрон приподнялся, опираясь на один локоть, и уставился на неё сверкающими глазами, немного сердитыми, немного расстроенными.

Франческа не ответила на его вопрос. Вместо этого сказала:

— Если тебе можно со студентками с ресницами, как у куклы, и кто всю лекцию призывно демонстрирует киску, я оседлаю кого захочу, где захочу.

— Итак, сучка, — сказал он твёрдым, почти ледяным голосом. — Пункт первый: я не трахал студентку с кукольными ресницами. Не отрицаю, у той девушки были такие намерения, но я послал её подальше. Пункт второй: смотреть на неё было единственным способом не смотреть на тебя и не запятнать себя убийством Эрика посреди лекции. Пункт третий: я хочу только твою киску, проклятье. И гарантирую, я мог иметь их столько, сколько захочу, — я даже пытался убедить своего друга ниже обратить внимание на другую, но он, кажется, согласен со мной — мы хотим только твою. Пункт четвёртый: теперь тебе нужно избавиться от того парня. Скажи ему, что тебе это неинтересно, скажи ему всё, что хочешь, воображения тебе не занимать.

— Эрик был так любезен, помог мне найти работу и квартиру… и, мне кажется, я ему действительно нравлюсь, — пробормотала Франческа с высокомерной полуулыбкой.

— Мне всё равно! Скажи ему, как есть!

— Что именно? Знаешь, Эрик, мне придётся порвать с тобой, потому что я сейчас трахаюсь с профессором Лордом, а он хочет эксклюзивности?

— В данный момент ты меня не трахаешь. Это нечто большее, и ты это знаешь. Мы вместе, и точка. До конца семестра было бы лучше не ставить людей в известность, но ты что-нибудь придумаешь. В любом случае, тебе не нужна новая квартира. Ты просто останешься здесь.

— Это невозможно, мне не нравится быть чьей-то содержанкой.

— Твоя голова твёрже стали! Ты не моя содержанка, ты моя женщина! Но если это заставит тебя чувствовать себя спокойнее, можешь участвовать в расходах по дому, хорошо?

— Хм… Я, может быть, и соглашусь, но это не устранит другую проблему. Она выйдет наружу. Я не могу жить здесь до января и надеяться, что это останется незамеченным.

— Мы будем осторожны. На людях я буду держаться от тебя подальше. Из дома будем выходить отдельно и возвращаться отдельно. Но я хочу, чтобы ты была здесь.

— Чтобы я была готова в любой момент, когда ты захочешь развлечься? Ты хочешь, чтобы я стала твоей шлюшкой?

— Чтобы найти тебя. Чтобы знать, что ты здесь. Чувствовать твой запах. Видеть твои глаза. Чтобы целовать тебя. Заниматься с тобой любовью. И не надо этих слов, ты не моя личная шлюшка, я сказал тебе, — ты моя женщина. Больше никакой ерунды. Я не буду спать ни с кем другим, и ты не будешь спать ни с кем другим. И скажи Эрику, чтобы он убирался с моей дороги.

— И как долго продлится эта сделка? Есть ли дата, после которой ты и твой друг получите право снова искать кого-то ещё?

«Скажи ей, что любишь её, скажи, что нет никаких сроков, скажи ей, что ты только и делаешь, что думаешь о ней, что одно её присутствие заставляет тебя чувствовать себя живой плотью, что тебе достаточно прикоснуться к атому её дыхания, чтобы затрепетать. И что один только звук её голоса, даже при исполнении ужасных песен Синди Лопер, возбуждает тебя до смерти; скажи ей, что она стала твоим наркотиком, хотя ты никогда не принимал наркотики; что как только ты увидел её, у тебя появилось восприятие чуда, словно за стеной притаился хулиган-купидон, готовый выстрелить в тебя медно-кровавой стрелой. Через её глаза с тобой говорила судьба, и ты готов часами смотреть на неё, часами целовать её, часами облизывать её. И когда ты наслаждаешься, ты наслаждаешься потому, что ты с ней, потому что ты прямо между её ног… её и только её, на её медово-каштановой коже. Скажи, что не хочешь никого другого и не будешь хотеть никого другого до своего последнего дня».

Однако он не сказал ей об этом, боясь напугать. Байрон боялся, что, если Франческа не испытывает к нему таких же чувств, она убежит. А он не хотел, чтобы она снова сбежала.

— Это будет продолжаться до тех пор, пока будем считать, что это правильно. Но я так и не услышал, согласна ли ты с этим. Я имею в виду… хочешь ли ты быть со мной? Быть только моей?

Франческа посмотрела на него долгим, глубоким взглядом. Наконец она опустила веки и прошептала:

— Да.

* * *

— Расскажи мне что-нибудь о… Маркусе, — пробормотал Байрон несколько дней спустя, едва забрезжил рассвет. Их жизнь была заключена в этих стенах, среди простыней на этой кровати, израненной ударами необузданной страсти. Каждый день оба ходили на работу, виделись в университете, на улице игнорировали друг друга, а дома жили обнажёнными. Закрыв дверь перед лицом всего мира, они вновь и вновь занимались любовью. Байрон перестал появляться в клубе по вечерам, кроме субботы. Всё время посвящалось Франческе. Было приятно проводить время вместе, и просто потрясающе вместе просыпаться и болтать о пустяках, прежде чем она уходила в кафетерий на утреннюю смену.

Однако этим утром Байрон решил задать ей именно этот вопрос. Он сразу же почувствовал, как напряглась Франческа в его объятиях. И всё же ему хотелось знать. Он даже готов был ответить взаимностью с некоторыми воспоминаниями об Изабель, но Франческа не выглядела заинтересованной. Это задевало его, создавалось трагическое впечатление, что он ей безразличен, что она хочет жить только настоящим, игнорируя прошлое и не задумываясь о будущем. Байрон же, напротив, думал о нём. Он с нетерпением ждал окончания первого семестра, чтобы испытать эту любовь без притворства и страха, на людях. Однако поскольку был честным человеком, Байрон уже решил, что на выпускном экзамене его заменит коллега. Он собирался что-нибудь придумать, ему необходимо было