Эффект бывшего парня - Карла Соренсен

— Это не твое дело, Уорд.

Что-то в моем голосе, в его интонациях, в которых слышались нотки насилия, заставило всю комнату замолчать. Остальные члены команды были бдительны, но не готовы вмешиваться. Еще нет.

Он раздвинул ноги и посмотрел на меня без всякого страха, вздернул подбородок и сказал:

— Что, если я решу сделать это своим делом? Ты знаешь, как я к ней отношусь.

С ревом я схватил его за футболку обеими руками и прижал к стене. Он ударил меня локтем по чувствительной стороне предплечья и кулаком в бок. Я был вынужден опустить руку.

— Держись от нее подальше, — крикнул я ему в лицо.

Чьи-то руки легли мне на плечи и потянули назад, еще несколько человек встали перед Уордом и прижали его к груди.

— И ты думаешь, что заслуживаешь ее сейчас? — он закричал в ответ. — Посмотри на себя, Хокинс. Топаешь тут, пялишься на все, что движется. Ты как ребенок, который не добился своего.

Я боролся с руками, удерживавшими меня, но они держали крепко.

— Ты ни черта обо мне не знаешь, Уорд. Тебе нравится, когда тебе врут? Тебе нравится видеть то, что я видел в пятницу? Ты ничего не знаешь обо мне. Или о ней.

Он тяжело дышал, но кивнул парням, державшим его за грудь. Они отступили. Логан сделал всего один шаг в мою сторону.

— Не веди себя так, будто ты единственный, на кого насрали, ладно? Твоя история ничем не хуже, чем у любого другого в этой раздевалке. Черт возьми, во всем этом здании. — Он прищурился и покачал головой, как будто я вызвал у него отвращение. — Потому что, знаешь что? Ты тоже меня не знаешь.

Напряжение покидало мои мышцы, одно ругательство следовало за другим, пока руки на моих плечах, предплечьях и груди не ослабили хватку.

— Ты прав. — Я поднял руки и позволил им опуститься. — В этом мы согласны. Я тебя не знаю, а ты меня не знаешь. Так почему ты пытаешься указывать мне, что делать?

Он издал недоверчивый смешок.

— Дополнительные баллы начисляются не за то, как долго ты сохраняешь ощущение, что тебя обидели. Если у тебя не хватает мужества подавить свой гнев и просто выслушать — ее или меня, — тогда ты действительно ее не заслуживаешь.

— Боже, что это за цыпочка? — прошептал кто-то, и я закрыл глаза, чтобы не произнести резкий ответ, который бы ничему не помог.

Я с трудом сглотнул, оглядывая лица своих товарищей по команде. Драки происходили в раздевалке. На поле. Было невозможно собрать группу ребят такого размера, с таким количеством энергии и драйва и попросить их играть с едва сдерживаемым насилием, и при этом не допустить, чтобы это просочилось в неигровое пространство. Но для меня это был первый раз, когда я поднял руку на того, с кем делил футболку.

Вот так просто вся борьба покинула меня, и я почувствовал усталость. Измученный до костей, я едва держался на ногах.

Ты не получишь дополнительных очков за то, что долго сохраняешь ощущение, что тебя обидели.

Я не мог ответить Логану. Не сразу, когда вся команда смотрела на нас. Я медленно выдохнул.

— Простите, — сказал я.

Все, кроме Кристиансена, разошлись, медленно возвращаясь к тренажерам, и помещение снова наполнил тихий гул разговоров. Он вопросительно приподнял брови, и я кивнул.

Я пристально посмотрел на Логана.

— Этого больше не повторится, я клянусь. Я не из тех, кто затевает драки.

Он медленно кивнул.

— Я знаю, что это не так.

— Но, — сказал я ему, — даже если ты прав, не указывай мне, что делать с моими отношениями, хорошо? Только не после того, как я увидел тебя с ней в таком состоянии. Потому что, возможно, ты говоришь все, что мне нужно услышать, чтобы уладить наши с ней отношения, но я не услышу ни слова из этого. Не знаю, каковы были твои намерения, когда ты появился на пароме.

— Вполне справедливо, — признал он.

Я вышел, чувствуя себя так, словно весил вдвое больше, чем когда вошел в нее. На этот раз я был подавлен его словами, ее словами и тяжелым эмоциональным ожиданием того, что мне придется пережить все, что произошло.

Мне казалось, что кто-то просит меня выкопать тело на глубине шести футов под сырой землей голыми руками. Но прежде чем я смог сделать хоть одну попытку, мне нужно было собраться с мыслями и понять, от чего я готов отказаться, а от чего нет.

Я просто еще не знал, что это за вещи.

ГЛАВА 26

Ава

Попытки сосредоточиться в кабинете оказались безуспешными, поэтому через пару часов я сдалась. Каждый раз, когда поворачивала за угол, я думала о том, увидит ли меня Мэтью. Увижу ли я снова это отстраненное, сердитое, незнакомое выражение на его лице.

Собрать свои документы, тащиться домой под до смешного подходящим дождем и работать в постели, надев одну из толстовок, которые он оставил у меня дома, казалось лучшим вариантом.

Конечно, не ради моего здравомыслия, потому что в перерывах между электронными письмами и телефонными звонками я замирала, чтобы поднести ткань к носу и сделать глубокий мазохистский вдох.

Тогда я снова вспоминала о крушении поезда на выходных.

Единственному человеку, которого я не хотела обижать, я причинила такую боль, какую и представить себе не могла.

«Контролируй повествование», — мрачно подумала я. Да, это сработало для меня очень хорошо. Единственный результат, на который мне удалось бы повлиять, был в том случае, если бы я стремилась к тому, чтобы выставить Аву Легкомысленной Стервой. В этом я добилась ошеломляющего успеха.

Эшли дважды пыталась дозвониться до меня. Дважды ее отправляла на голосовую почту. Мама, как и следовало ожидать, хранила радиомолчание. Если планы на поездку не изменились, они все еще были на Оркасе, наслаждаясь редкими выходными вместе.

И вот я сидела, зарывшись в одеяло, пока солнце садилось на западе, одетая в темно-серую толстовку «Стэнфорд», доходившую мне до колен, и пыталась придумать, как мне доказать Мэтью, что я действительно люблю его, и в то же время дать ему пространство, в котором он явно нуждался.

Я встала с постели, чтобы разогреть немного супа в кружке, затем снова залезла в постель и начала есть. Когда подносила ко рту дымящуюся ложку, на прикроватной тумбочке зазвонил мой телефон.

Когда я увидела имя Мэтью, то чуть не уронила суп себе на колени.

— Привет, — сказала я на выдохе, как только сняла трубку. Трясущимися руками