Сельский шик для мажора - Даниэлла Ник

За последние дни отец ослабел настолько, что не может подняться с кровати, во рту язвы, он пьет только рисовый отвар. Это последствия химиотерапии. Я как могла пыталась его развеселить, надеюсь, скоро он встанет на ноги.

Следующий день я провожу в стационаре под неусыпным наблюдением врачей. С Матвеем мы общаемся редко, и меня безумно это расстраивает. Сказывается разница часовых поясов и его огромная занятость, но в обязательном порядке он желает мне доброго утра и спокойной ночи.

Больше всего мы сейчас близки с папой, как это ни странно. Мы можем болтать с ним часами, он постоянно открывается для меня с разных сторон. Рассказывает историю нашей семьи. Бабушка и дедушка, оказывается, были преподавателями в институте. Дедушка преподавал физику, а бабушка – философию. Я видела их фото. Долго ломала голову, на кого же я похожа? На маму – нет, на папу – нет. Оказалось, я как две капли воды похожа на бабушку Нелли. Она приехала из Сибири на Урал, и здесь же вышла замуж.

Закрыв глаза, вспоминаю папины слова.

– Когда-то Александр Пушкин сказал: «Неуважение к предкам есть первый признак дикости и безнравственности», а Уинстон Черчилль отметил: «Несомненно, что именно вокруг семьи и дома создаются, укрепляются и поддерживаются все величайшие добродетели, господствующие добродетели человека». В России в разные годы многие семьи утрачивали связь с другими поколениями, так исторически сложилось. И порой наши современники не имеют представления о собственных корнях, о сильных сторонах предков, заслугах и легендах о родственниках. А ведь зная факты о своих родных, человек может лучше разобраться в себе самом, изучить особенности собственного менталитета, проанализировать поступки, внешность, черты характера и даже болезни рода.

Раньше я не особо об этом задумывалась, а сейчас понимаю, насколько это важно. Вообще, мне кажется, за год, проведенный вдали от родного дома, я очень сильно повзрослела.

После выписки, с головой окунаюсь в учебу. Осталось совсем немного, на носу сессия, которая практически закрыта, благодаря Ирине Викторовне. А до приезда Матвея остается примерно три недели. Все это время я живу у него, совсем освоилась в его квартире. Учусь готовить новые блюда и вести хозяйство. Машину же своего молодого человека не брала ни разу. Боюсь. Она огромная как корабль.

В больницу пару раз выходила на практику, но на ночь не оставалась, хотя зря. Ночи – это самое тоскливое время без Матвея. В большой кровати мне очень одиноко. Варя в шутку зовет меня в общагу, но я отказываюсь. Нет. Я ведь хранительница очага.

Я часто навещаю своего отца. На второй и третий дни костный мозг начал атаковать его организм. Он заболел сильнейшей ангиной, горло заложило так сильно, что не мог глотать таблетки – не пролезали. Заболел кишечник. Он совсем не чувствовал вкусов и запахов. Это было очень страшно, но доктора объяснили, что так «химия» обожгла слизистую оболочку полости рта, а вместе с ней и рецепторы, поэтому он ничего не чувствовал. Затем пошел на поправку. Число клеток растет с каждым днем, и скоро он готовится к выписке.

Очень большое влияние на него имеет эмоциональное благополучие – поддержка семьи. Часто приезжает жена, дочка, брат Владимир, навещали также коллеги по работе. С Матвеем они несколько раз общались по видеосвязи.

Впереди папу ждет долгая реабилитация, но я знаю, что он справится.

– Ты знаешь, что я испытал при пересадке? – спрашивает меня он. Я заскочила к нему после занятий ненадолго.

– Нет.

– Вкус томатного сока. Представляешь?

– Необычно.

– Еще, я совсем не могу есть бананы.

– Ты знаешь, я их терпеть не могу! – смеюсь я. – От одного запаха тошнит. А вот арбузы обожаю.

– Я раньше не любил. Дыни больше. А тут Олю просил привезти, так половину слопал!

– Игорь Николаевич мне рассказывал, что у пациентов даже цвет глаз и волос может измениться. Представляешь?

– Да-да! Как твоя учеба? – внимательно следит за мной. Все еще осунувшийся и худой, но в глазах я замечаю вкус к жизни. Очень боюсь сглазить, но хочется верить, что мы победили.

– Отлично! Меня зовут на лето поработать, но я еще думаю. Нужно с Матвеем решить. По телефону не хочу, ему вечно некогда.

– Он скоро вернется уже. И мы ему обо все расскажем. Да?

– Конечно, пап. Не могу я так, тяжело очень. Будто обманываю!

– Ты уже была в своей квартире?

Папа вручил мне ключи и документы на нее, я закинула их в шкаф. Надо, наверное, маме увезти.

– Нет, еще не была. Потом заеду!

– Как тебе у Матвея живется?

– Я привыкла. С соседкой познакомилась. Ираида Сергеевна. У нее такой шпиц забавный! А она заботливая, пирогами меня угощает. Они не такие вкусные как у бабушки, но тоже очень даже!

– Все еще не могу поверить, что ты появилась в моей жизни! – папа тянет ко мне руки, и я встаю с кресла, чтобы обнять его.

– И я! Это такое чудо.

– Я так благодарен тебе за все. Ты такая у меня красавица! Я тебя так сильно люблю!

– И я тебя! – шепчу еле слышно, а у самой в носу щиплет. Того гляди разрыдаюсь. Мы крепко обнимаемся, он гладит мои волосы и целует.

– Алена? Папа? Какого хрена здесь происходит вообще?

Глава 62. Матвей

Я пашу целыми днями, от обилия информации идет кругом голова. Другой язык, менталитет, еда – все выбивает из колеи. Ева, ей сорок лет, она очень энергичная и напористая женщина. В первые дня я не особо понимал, но потом начал замечать, что ее интерес ко мне явно не профессиональный. То за руку меня возьмет, то грудью ненароком прижмется. Самый прикол, что коллеги это давно спалили, и постоянно над этим подшучивают. Меня же сей факт раздражает неимоверно.

Я пытался делать вид, что не замечаю, но, когда она уселась ко мне на колени – вспылил. Мы откровенно поговорили, и я высказал все, что думаю. Она неимоверно обиделась и больше со мной не разговаривала. А на следующий день меня вызвал к себе главный врач и сообщил, что моя стажировка подошла к концу. Еве больше нечему меня научить, и, если я хочу, могу вернуться в Россию.

Признаюсь честно, мне здесь максимально некомфортно. И