Разводимся! Моя на тридцать дней - Вероника Лесневская

головой, выезжая на трассу. – Меня в свои разборки не втягивайте. Доставлю тебя домой, а дальше сами.

- Вы не понимаете, - нагло беру с панели мощный, большой телефон, под стать хозяину, и настойчиво протягиваю Цареву. – Я чувствую, что у него серьезные проблемы, иначе он бы сдержал обещание и встретил меня. Однако сам Мэт никогда мне не признается, чтобы не волновать. Неужели вам на собственного друга плевать? – едва не тычу дисплеем в насупленное, заросшее мужское лицо.

- Тьфу, ты такая же манипуляторша, как Лина, - нехотя принимает трубку, продолжая рулить одной рукой. – И как мы только своих жен терпим, - обреченно бубнит, при этом послушно выбирая нужный контакт из списка.

- Судьба у вас такая, - парирую с облегчением и затихаю, чтобы не выдать себя.

Царев останавливается на перекрестке и, пока горит красный, в салоне отчетливо слышатся долгие гудки. Просачиваясь в мозг, разрывают его изнутри, причиняя ноющую боль. За ребрами усиливается пульсация, которую я не в силах унять, пока не услышу голос Мэта.

- Да, Ром, - звучит приглушенно, хрипло и будто устало. – Ты в спортцентре? Если там, проследи, чтобы Ксюша на такси уехала. Прошу тебя.

«Засранец», - лепечу одними губами и улыбаюсь при этом.

- Гм-м, - босс косится на меня. – Считай, уже направляется домой. А ты где? У тебя все нормально?

Я вся подбираюсь и замираю, боясь пошевелиться. Как назло, на светофоре загорается зеленый – и машина трогается с места. Продолжаю вслушиваться в тихий голос мужа.

- Не совсем… Очередная подстава конкурента, на которую я повелся, как лох, - равнодушно произносит, будто ему плохо и тяжело говорить. Сделав паузу, цокает языком и вдруг тяжело вздыхает: - Ох-х, черт! Ксюша ведь сейчас рядом с тобой, да, в машине? И она вынудила тебя позвонить мне? Трубку ей передай, Ром, - рявкает на него неожиданно. Я бы решила, что он опять приревновал, но нет… Женатому другу Мэт доверяет, мне тоже, в чем я не раз убеждалась. Значит, переживает. – Ты лучше за дорогой следи, не отвлекайся на звонки.

- Так точно, злой шеф. Будешь должен мне за то, что я твой ценный груз транспортирую, - шутит Царев и охотно отдает мне телефон, довольный, что больше не нужно вмешиваться в чужие отношения.

- Спасибо, не представляешь, насколько она ценная, - окончание фразы, адресованной Роману, долетает до меня. Чуть приподнимаю уголки губ, крепко прижимаю трубку к уху.

- Мило, конечно, но… - начинаю с нежностью, а следом хмурюсь: - Ты обещал ничего не скрывать от меня! Что там у вас стряслось? Михайлов виноват, да?

- Скорее всего, он, - внезапно идет на контакт муж. Не выкручивается, не обманывает, не заверяет, что все прекрасно. Говорит сухо и по факту. – Я уже созвонился с Костей, попросил прислать проверяющих, которые умеют держать языки за зубами. Мне не нужен скандал, но и безнаказанной я эту диверсию не оставлю, - по тону заметно, что злится. – Подонок Михайлов мне чуть юного повара не угробил. Нельзя это спускать ему с рук, он слишком заигрался.

На фоне раздаются шаги, грохот, чьи-то голоса, эхом разлетающиеся по большому помещению, смутно напоминающему мне холл или приемную, а где-то в отдалении – сирена скорой помощи.

- Т-ты в б-больнице? – заикаюсь от всплеска паники. – Мэт?

- Ксю, малыш, ты только не волнуйся, - спешит он меня успокоить, но от этого я завожусь только сильнее. Руки дрожат, пальцы лихорадочно сжимают телефон, губы немеют. - Я в порядке... Почти.

- Что значит «почти»? – выкрикиваю, чуть не плача, отчего Царев настороженно косится на меня. - Я к тебе сейчас приеду! – проглотив подступившие к горлу слезы, бросаю с вызовом.

- Любимая, это инфекционка, нечего вам с ребенком здесь делать, - спорит муж, все больше пугая меня. – Тем более, на ночь глядя. Я сам справлюсь – и сразу вернусь домой, - отвлекается, чтобы переброситься с кем-то парой фраз, а потом продолжает потухшим голосом: - Я так задолбался, Ксюша. Только, вроде бы, все наладилось, как очередной удар. Я не хотел тебя впутывать в мои проблемы, планировал рассказать, когда уже все наладится.

- Наши проблемы, - исправляю его. – Ты утверждал, у нас все общее. И в печали, и в радости, в конце концов! В итоге, ты опять пытаешься выбросить меня из своей жизни.

- Нет, наоборот, защитить. Просто ты упертая, и я ожидал подобной реакции, - лихорадочно вздыхает. – Ксюша, пообещай, что не натворишь глупостей на эмоциях. Не нужно тебе сюда ехать. Будь дома, пожалуйста, - чуть ли не умоляет.

- Хорошо, если скажешь мне правду, - потихоньку сдаюсь, понимая, что в его просьбе есть здравый смысл. – Что именно произошло в ресторане? Насколько все серьезно?

- Вместо трюфелей поставщик подсунул нам несъедобные грибы. Повар, который готовил из них крем-суп к завтрашней презентации, отравился, - аккуратно дозирует он информацию. - Я должен убедиться, что он выкарабкается. Прослежу, чтобы его обследовали и поместили в хорошую палату, поговорю с врачами, оплачу лечение, куплю все необходимое. Я должен, Ксюш, понимаешь? Это мой работник, я в ответе за него. Да и молодой парень, жалко его. Тем более, он в больнице по моей вине.

- Не твоей, а Михайлова, - пытаюсь хоть немного успокоить мужа. – Ты ведь не мог предугадать, как далеко он зайдет. Больше никто не пострадал?

- Гостям ресторана трюфели сегодня не подавали, - абстрактно отвечает он и тут же подозрительно умолкает.

- Матвей Андреевич, - намеренно зову его полным именем, - вы ведь всегда пробуете блюда перед подачей...

- Вы правы, Оксана Артемовна, и знаете меня лучше, чем кто-либо, - поддерживает мой официальный тон. - Я чувствую себя… терпимо, - аккуратно подбирает безобидные формулировки. - Глеб настоял, чтобы я тоже показался доктору. В итоге, меня отправили на промывание желудка.

- Боже, Мэт, мой бедный, - тяну с жалостью и все-таки роняю слезу бессилия. Так хочется быть рядом с ним в этот момент, поддерживать и обнимать. Но я могу делать это лишь мысленно. – Что сказал врач?

- Не беспокойся, пропишет диету и лекарства, а потом отпустит домой. Говорю же, я в норме, но не заставляй меня волноваться еще и о тебе.

- Я дома тебя подожду, - подавив упрямство и капризы,