Маурин Ли - Под сенью каштанов

— Ты хочешь попытаться их найти? — спросил Колин.

— Ох. Даже не знаю, — вздохнула Броуди. Ее дед смотрел с экрана компьютера, не сводя с нее взгляда. — Раньше я бы не раздумывала ни секунды, но ведь это случилось шестьдесят лет назад. — Голос у нее дрогнул и сорвался.

— А твоя мать не будет возражать?

— Она ничего не имела против. В любом случае, не думаю, что меня бы это остановило. Она не имела никакого права скрывать от меня мою же семью.

— Уверен, что никто не держит зла на твою мать спустя столько времени. Кто знает, может, они будут только рады снова увидеться с ней — и заодно познакомиться с тобой, — осторожно проговорил Колин, явно стараясь подбодрить жену. Он проявил такое понимание, был так добр и внимателен к ней, что Броуди спросила себя, какого черта она живет здесь, одна, а он — в другом доме, за много миль отсюда? Но потом она решила, что достаточно один раз упомянуть Мэйзи, и она поймет почему. — Хочешь, я сделаю это для тебя?

— Как? У тебя же нет компьютера.

— Теперь есть. Я купил его после того, как мне понадобились кое-какие сведения по работе, а тебя не было рядом, чтобы найти их. Ну вот я и решил, что пора научиться стоять на собственных ногах.

Странно, но Броуди вдруг почувствовала себя уязвленной. Она предпочитала думать, что Колин не в состоянии обойтись без нее.

— Как твои дела?

— Нормально, спасибо. Все оказалось легче и проще, чем я думал. В школе появилась новая учительница, она живет неподалеку. Завтра она зайдет ко мне, чтобы показать, как создать электронный адрес.

Она? Броуди окончательно пала духом.

— Привет.

Ванесса оторвалась от мольберта и подняла голову, но не увидела того, кто обратился к ней. Судя по голосу, это был ребенок. Она мысленно приказала ему оставить ее в покое, но голос не унимался.

— Привет, — снова сказал он. — Я здесь, рядом с вами.

Это и в самом деле оказался ребенок — с короткими кудрявыми рыжими волосами и пухленькими розовыми щечками, усеянными брызгами веснушек. Поначалу Ванесса даже не поняла, кто это — девочка, похожая на мальчика, или же мальчик, похожий на девочку. Он (или она), похоже, стоял на чем-то, в противном случае росту в нем должно было быть не меньше семи футов, поскольку кирпичная стена, даром что осыпалась, достигала в высоту не меньше шести футов, а он (или она) положил на нее локти.

— Что вы делаете? — полюбопытствовал ребенок.

— А на что похоже то, что я делаю? — вопросом на вопрос ответила Ванесса. — Рисую. — Она очень не любила, когда ее прерывали во время работы. Наступило самое лучшее время суток — утро. Диана и Броуди только что ушли на работу, а Рэйчел и Поппи еще не спустились вниз. Между деревьев висела легкая дымка, в воздухе пахло сыростью, но Ванесса чувствовала, что наступающий денек будет ясным и жарким. Нынешнее погожее лето с его бесконечными солнечными днями приводило ее в восторг. Ванесса считала, что ей повезло хотя бы в том, что именно в этом году она стала художницей. При всем желании она не могла припомнить, какое еще лето было таким же чудесным и теплым, но ведь тогда она была настолько увлечена своей работой, что у нее просто не было времени хотя бы выглянуть в окно.

— Я вижу, что вы рисуете, — с некоторым высокомерием заявил ребенок. — Меня интересует, что именно вы рисуете?

Ванессу так и подмывало ответить маленькому наглецу, чтобы он (или она) не совал нос не в свое дело. Она и сама толком не знала, что именно рисует сегодня утром; ей просто хотелось испятнать красками холст и посмотреть, что из этого выйдет.

— Я экспериментирую, — коротко бросила Ванесса, надеясь, что после такого-то ответа ребенок отстанет от нее и оставит ее в покое.

Но, похоже, что в его (или ее) намерения ничего подобного не входило.

— Знаете, ваш эксперимент выглядит очень даже ничего, — сообщил детеныш. — Кстати, мне бы тоже хотелось поэкспериментировать.

— А тебе никто и не мешает. — Конечно, таким тоном с детьми разговаривать нельзя. — А почему ты не в школе? — спросила Ванесса, пытаясь проявить педагогический талант.

— Я плохо себя чувствую.

— На мой взгляд, ты выглядишь вполне нормально. — И действительно, он (или она) выглядел олицетворением здоровья.

— У меня болит живот. Причем очень сильно.

— В таком случае тебе нужно сходить к врачу. — Действительно, порозовевшие щечки вполне могли означать, что у ребенка жар. Или лихорадка.

— А вы отведете меня к нему?

Ванесса лишь презрительно фыркнула.

— Ни за что! Делать мне больше нечего. — Нет, ну и угораздило же ее оказаться в таком положении! Конечно, это ужасно, что она отказывается отвести больного ребенка к врачу, но, с другой стороны, она никогда не видела этого малыша и посему не может нести за него (или все-таки за нее?) никакой ответственности. — А где твои мама и папа? — поинтересовалась она.

— Папа на работе, а мама служит в армии. Они развелись. Мама заявила, что роль только жены и матери ее не устраивает.

— И твой папа преспокойно отправился на работу, зная, что ты плохо себя чувствуешь? — Ванесса невольно испытала негодование. Некоторые люди просто не заслуживают иметь детей.

— К тому времени как у меня заболел живот, он уже ушел.

— А сейчас он болит по-прежнему? — Черт возьми, что же ей делать? Будучи единственным взрослым человеком в пределах видимости, Ванесса решила, что она все-таки обязана предпринять хоть что-нибудь. — Ты вообще-то завтракал сегодня утром? — А можно ли ребенку есть что-нибудь, если у него болит живот? Проклятье, об этом надо спрашивать не у нее — Ванесса совершенно не разбиралась в таких вещах.

— Нет, сегодня утром у меня во рту не было ни крошки.

— А как насчет теплого питья?

— Нет, ничего такого у меня тоже нет.

— А на чем ты стоишь?

— Здесь, в стене с моей стороны, выпали кирпичи: я стою на них.

— Если ты перелезешь через стену ко мне, я могу угостить тебя теплым молоком. — Пожалуй, это было самое меньшее, что она могла сделать, хотя и питала к детям стойкую неприязнь, как, впрочем, и к кошкам, и к собакам.

— А я могу взять с собой свои краски, чтобы мы вместе нарисовали картину после того, как я выпью теплого молока? — с волнением поинтересовался ребенок.

— Почему бы и нет? — ответила Ванесса сквозь зубы. Сердце у нее упало. Она отчаянно хотела отказаться, но тогда она чувствовала бы себя Злой Ведьмой с Запада[29]. Похоже, сегодняшний день пропал. — Как тебя зовут? — По крайней мере, теперь она узнает, кто перед ней — мальчик или девочка.