Маурин Ли - Под сенью каштанов

Броуди опустила поднос на маленький столик у окна.

— Что ты будешь пить сначала, чай или вино?

— Вино, пожалуйста. О, розовое, мое любимое. — Меган взяла бокал и сделала большой глоток. — Я была старшей, — быстро заговорила мать, словно вино придало ей сил и мужества. — Следующей родилась Броуди, потом Джо и наконец Том. Но он появился на свет уже после смерти нашего отца. Тебя назвали в честь моей сестры, — пояснила она, заметив удивление на лице дочери. — Я обращалась с ней просто ужасно, дразнила и смеялась над ней. Сейчас я не стану вдаваться в подробности, а просто объясню, почему вычеркнула ее, Джо и Тома из своей жизни — и маму тоже.

Броуди взяла с подноса свой бокал с вином и приготовилась слушать.

— Мне было девятнадцать, когда закончилась большая война, — начала мать свой рассказ. — Мы жили в Дунеатли, и я была обручена с одним парнем по имени Ричард О'Рурк, который работал в банке. Мы рассчитывали пожениться, когда мне исполнится двадцать один год. Как бы то ни было, когда война закончилась, к нам в гости пожаловала Аннемари. Она была нашей теткой и последние двадцать лет жила в Америке.

— Я помню, кто такая Аннемари, — перебила ее Броуди. — На сайте дедушки сказано, что его жена Молли — твоя мать — была сестрой Анни Мюррей, знаменитой бродвейской звезды. Я стала искать информацию о ней с помощью «Гугл» и узнала, что ее настоящее имя — Аннемари Кенни. Она была невероятно красива, но ты ведь говорила, что она была всего лишь танцовщицей кордебалета.

Меган небрежно отмахнулась от этого замечания, словно отгоняла назойливую муху, и сделала еще один большой глоток вина.

— Словом, мама, я и Броуди поплыли на пароходе, чтобы погостить у Аннемари в ее нью-йоркской квартире. Мы пробыли там целый месяц. Через несколько дней после нашего приезда туда Броуди зачем-то отправилась в собор Святого Патрика на Пятой авеню — она вечно пропадала в церкви, наша Броуди, зажигала свечи, молилась, заказывала панихиды и все такое прочее. Я всегда подшучивала над ней, говоря, что ей следовало бы уйти в монастырь и стать монахиней. И вдруг, спустя несколько часов, она приводит к нам на чай какого-то молодого человека. — Голос матери стал мягким и хриплым, на лице появилось мечтательное выражение. Ее лицо, еще несколько минут назад бледное и осунувшееся, порозовело. Она выглядела совершенно по-другому и ничуть не походила на ту женщину, которую знала Броуди. — Он был красив, красив настоящей мужской красотой — высокий, с темными вьющимися волосами и выразительными синими глазами. Словом, типичный ирландец. — По губам матери скользнула легкая улыбка. — Разумеется, это был твой отец, Луис Сильвестр. Похоже, они с Броуди были влюблены друг в друга по уши. И меня тут же обуяли муки ревности, потому что и я влюбилась в него с первого взгляда.

Броуди живо представила себе эту сцену. Мама, которой недавно исполнилось девятнадцать, Броуди с ореолом святости вокруг головы, двумя годами младше, ее бабушка Молли, которой в то время было около сорока… И все они сидят в квартире Аннемари на Манхэттене, которая, должно быть, выглядела потрясающе, обставленная роскошной мебелью, с коврами, в которых по щиколотку тонут ноги…

Меган допила свой бокал и подлила себе еще вина.

— И я решила увести его у своей сестры, — мрачно продолжала она. — Я лезла из кожи вон, чтобы он обратил на меня внимание. Броуди, бедная невинная Броуди ничего не замечала, зато мать видела все. Она сказала, что если я не прекращу свои штучки, она отречется от меня. Не знаю, действительно ли она готова была так поступить, но в то время меня это ничуть не волновало. Я любила свою семью, но твоего отца я любила больше. Я совершенно потеряла голову и вознамерилась заполучить его во что бы то ни стало.

Броуди не знала, как себя вести, и чувствовала неловкость — но ведь она сама пожелала узнать правду, так что ей оставалось только сидеть и слушать. Она подлила себе чаю — вино монополизировала мать.

— Но задуманное удалось мне только тогда, когда мы оказались на пароходе, идущем обратно в Ливерпуль, — разумеется, мы с Луисом познакомились не на корабле, как я всегда тебе рассказывала. Хотя следует отметить, что Луис гостил в Америке у своего однокурсника. Он поменял свой билет, чтобы вернуться обратно вместе с нами одним рейсом. Они с Броуди не были обручены или еще что-нибудь в этом роде, но всем было понятно, что вскоре они поженятся. Наверное, ты можешь сказать, что я соблазнила его, — задумчиво протянула мать. — Не стану вдаваться в интимные подробности, — дочь с облегчением вздохнула, — но к тому времени, когда судно прибыло в Ливерпуль, Луис понял, что любит меня, а не мою сестру.

— И что было дальше?

— Не успел пароход причалить в порту, как мы, подобно последним трусам, улизнули с корабля и сбежали. — На лице матери появилось странное выражение, как будто она вновь переживала чувство вины и свою безумную страсть. — Я даже оставила на борту часть своего багажа, чтобы нас не хватились как можно дольше. Неделю спустя мы поженились, получив на это специальное разрешение[28]. И с того момента я никогда не оглядывалась назад. Я решила порвать связь с семьей; меня мучил стыд. Твой отец купил этот дом, и мы осели здесь. И когда мои дети начали умирать один за другим, мне показалось, что судьба жестоко посмеялась надо мной. А потом у нас родилась ты, и твой отец настоял, чтобы мы назвали тебя Броуди. Но знаешь, что я тебе скажу, милая, — продолжала мать, лучезарно улыбнувшись и вновь став молодой, пусть даже всего на мгновение, — несмотря ни на что я никогда ни о чем не жалела. Недаром же говорят, что любовь требует жертв. По-моему, вы с Колином совсем недавно имели возможность убедиться в этом на собственном опыте.

— Вся штука в том, Колин, что я сожалею о том, как все получилось, пусть даже мама ни в чем не раскаивается, — говорила Броуди двумя часами позже, после того как отвезла Меган домой, ведь та была слишком пьяна, чтобы сесть на свой велосипед. Броуди необходимо было с кем-нибудь поговорить, а Колин был единственным человеком, которому она могла излить душу. Она позвонила ему, и он сразу же приехал. — На веб-сайте написано, что Анни Мюррей — это та самая Анне-мари — умерла только в тысяча девятьсот девяностом году, в возрасте восьмидесяти одного года. Я могла написать ей, даже съездить к ней в Нью-Йорк. Оказывается, у мамы была сестра, которую звали Броуди, и два брата, оба младше ее. Не исключено, что они еще живы. Кроме того, у меня могут быть двоюродные братья и сестры, и наверняка их много.

— Ты хочешь попытаться их найти? — спросил Колин.