Как поцеловать кинозвезду - Дженни Проктор

руку в волосы, выглядя таким же уставшим, как я себя чувствую.

— Может, поговорим? — спрашивает он, но даже не пытается скрыть, что сам не хочет разговаривать.

Я качаю головой.

— Давай просто поспим. Утром поговорим.

Он кивает, с явным облегчением, и разувается.

Я тоже снимаю туфли, а потом замираю. Сама из этого платья я точно не выберусь.

— Флинт, поможешь с платьем?

Он подходит сзади, молча, аккуратно расстёгивает крошечную петлю на вороте, затем медленно опускает молнию. Его пальцы касаются кожи, и у меня по спине пробегает рой мурашек. Я прижимаю руки к лифу, чтобы удержать платье.

— Спасибо, — шепчу, когда молния доходит до талии.

Он отступает, и его пальцы на мгновение скользят по моим плечам.

— Я дам тебе минутку, — и исчезает в ванной.

Через несколько минут мы оба готовы ко сну.

Флинт гасит свет и ложится, даже не сказав спокойной ночи.

Я закрываю глаза и пытаюсь ровно дышать, но внутри всё ещё бушует буря. Мысленно я то и дело возвращаюсь к столкновению с фотографом, к ссоре с Флинтом, к нелепым фантазиям о будущем, где Нейт постоянно следует за мной, бредёт по лесу, наблюдает за моими исследованиями и дежурит у двери, пока я в туалете.

Я закрываю глаза, медленно вдыхаю, стараясь расслабиться. Бесполезно.

И вдруг матрас рядом со мной прогибается, и тёплое тело Флинта оказывается рядом. Он обнимает меня, притягивая к себе, и его дыхание касается уха:

— Просто дыши, — шепчет он. — Я рядом.

Я мгновенно расслабляюсь, утопая в его объятиях, ощущая его тепло и силу за спиной. Я не знала, что именно это мне нужно, чтобы заснуть, но с Флинтом рядом я чувствую себя в полной безопасности.

Дыхание выравнивается, веки тяжелеют.

Флинт засыпает первым — я слышу, как меняется ритм его дыхания.

Я не хочу, чтобы всё было так сложно.

Я встретила невероятного мужчину и хочу быть с ним.

Больше всего на свете.

Но я не могу делать вид, что это ничего не стоит. Моя безопасность. Анонимность. Свобода. Я больше не смогу воспринимать их как должное.

Моя жизнь никогда не будет прежней.

И мне предстоит решить, готова ли я на это.

Глава 27

Одри

— Осталась только одна остановка перед возвращением в Северную Каролину — панельная дискуссия в киношколе UCLA.

С утра мы с Флинтом почти не разговаривали. Мы проспали всего несколько часов, так что, возможно, дело просто в усталости. Но между нами чувствуется какая-то новая напряжённость, как будто каждый из нас ждёт, что сделает другой.

Часть меня хочет подойти к нему, обнять, извиниться за ссору и пообещать, что всё будет хорошо.

Но меня всё ещё мутит, стоит вспомнить того фотографа, его вспышку в лицо, руку на моей коже, то, как он потянул меня к себе.

Я не представляю, как выжить в мире Флинта.

Но ещё меньше я представляю, как выжить без него.

В зале раздаются аплодисменты и смех, и я поднимаю глаза, сидя за кулисами вместе с Нейтом и Джони. Вижу профиль Флинта — он улыбается. Вопрос был лёгкий, шуточный — что-то про форму для съёмок с голым торсом.

Флинт парирует в том же духе, шутит про гены и команду из двадцати пяти человек, занятых исключительно очертаниями его пресса.

Он умудряется быть самоироничным и при этом высвечивать абсурдность попыток обычных людей сравнивать себя со знаменитостями, которые буквально ничего не делают сами.

Ответ идеальный. И судя по реакции аудитории — аплодисментам и смеху — все с ним согласны.

Мне искренне жаль ведущего, которому приходится каким-то образом распределять внимание на весь актёрский состав Turning Tides, хотя ясно, что публика хочет слушать только Флинта.

Я допиваю кофе и ставлю стакан у ног. Хочу, чтобы всё это закончилось и мы, наконец, отправились домой. Нам с Флинтом ещё предстоит серьёзный разговор, но я надеюсь, что в Силвер-Крике всё будет проще.

Там всё понятнее.

Мы понятнее.

Хотя маленький голос в голове шепчет, что Флинт понятен и здесь. Это его мир. И это никогда не изменится.

Пока модератор задаёт вопрос кастинг-директору, я достаю телефон, решив проверить почту. Когда говорит не Флинт, мне сложнее сохранять интерес.

Тем более я не заглядывала в рабочую почту с четверга. Завтра утром уже нужно быть в лаборатории, так что разумно будет проверить, не случилось ли чего важного за выходные.

Письмо, оказавшееся первым во входящих, заставляет воздух замереть в лёгких. Одной темы письма хватает, чтобы понять: ничего хорошего. А его содержимое только подтверждает худшие опасения.

Мне не дали грант.

С января следующего года моё финансирование прекратится.

Я закрываю почту и опускаю телефон на колени, не желая расплакаться прямо здесь. Хотя я и чувствовала, что это может случиться, всё равно будто удар по голове. Это теперь официально. И это просто ужасно.

Рядом Джони выругалась и потянулась за телефоном, пока по залу прокатилась волна гомона. Я настолько была погружена в свои мысли, что пропустила, из-за чего поднялся шум. Если это вообще был вопрос.

— Что? Что случилось? — шепчу я и обхожу Нейта, чтобы лучше видеть сцену и Флинта.

— Повтори, пожалуйста, — говорит он в микрофон, наклоняясь вперёд.

Я тоже наклоняюсь, стараясь уловить суть.

— Можете прокомментировать новость, только что вышедшую на TMZ, в которой утверждается, что вы инсценировали отношения с Одри Каллахан, чтобы отдалиться от своей партнёрши по фильму?

Я вскидываю руку к лицу, замирая.

Что, чёрт возьми?

Замираю в ожидании. Мне даже страшно представить, что сейчас творится в голове у Флинта.

— Знаете, — наконец говорит он, голос спокойный и уравновешенный, — раз уж вы учитесь в киношколе, полагаю, хотите связать свою жизнь с этой индустрией. Так что дам совет. Не обращайте внимания на то, что пишут в жёлтой прессе. И не комментируйте это. Это правило, которым я сам руководствуюсь, и пока оно меня не подводило. Если хотите задать вопрос о фильме или об актёрском опыте — с радостью отвечу.

— Боже, только Флинт мог вот так выкрутиться, — шепчет Джони за моей спиной, не отрываясь от экрана телефона.

— Но зачем вообще задавать такой вопрос? — шепчу я. — Кто бы вообще знал, что надо спрашивать такое?

Кто-то рядом, кажется, менеджер Клэр, шикнул на нас, и Джони схватила меня за руку и потащила в коридор за сценой.

— Любой, кто читает новости, задал бы такой вопрос, — мрачно говорит она и протягивает мне телефон. Экран весь в заголовках. — Кто-то слил историю, Одри. Она уже везде.