Ненужная мама. Сердце на двоих - Вероника Лесневская

Не замечаю, как в домашних хлопотах пролетает оставшаяся половина дня. Вечером мы все, уставшие и измученные малышней, собираемся в беседке на улице. Рассаживаемся на подушках, укутываемся в пледы. Папа беседует с Гордеем на медицинские темы, я не вникаю. Лишь бы не ссорились. С трудом борюсь со сном, забравшись с ногами на широкую скамью. На свежем воздухе после насыщенного дня у организма садится зарядка. Кажется, не только у меня…

Алиска засыпает на коленях у Гордея, прижавшись к его торсу, пока он жестикулирует руками, активно объясняя что-то отцу. На малышку папин голос действует как колыбельная. Пока любуюсь ими, двойняшки возятся рядом со мной, забираются под плед, ощупывают меня ладошками, и я слишком поздно догадываюсь, чего они хотят.

- Ма, титя! – громко командует Русланчик, пока Виолетта молча находит мою грудь и зарывается носиком в декольте.

Становлюсь багровой от смущения. Слушаю внезапно повисшую тишину, чувствую на себе пронзительный взгляд Гордея, но сама стараюсь не смотреть на него. Неловкая ситуация. Наверное, к таким откровениям наш папочка не готов.

- Я пойду двойняшек уложу, - подрываюсь с места и, взяв за руки полусонных детишек, веду их в дом. Спину буквально прожигает огнем, и я знаю, кто так пристально смотрит нам вслед.

- Я разбужу Алису, и мы поедем, - скованно произносит Гордей, с бархатной дрожью и хрипотцой. - Спасибо за гостеприимство.

- Сядь, - рявкает на него отец. Притормозив на извилистой тропинке, я оглядываюсь, чтобы пресечь на корню его очередную попытку поссориться. Однако он продолжает совершенно другим тоном, добрым и заботливым: - Я постелю вам в гостиной. Нечего ребенка на ночь глядя по городу таскать. Пусть спит дома.

Дома…

Папа все-таки принял их на подсознательном уровне. Не каждый гость получает такое приглашение. Дом у нас только для родных.

Широко улыбаюсь, со спокойной душой оставляя моих мужчин.

Закрывшись в спальне, переодеваюсь и готовлю детей ко сну. Как только прикладываю их к груди, оба сразу засыпают. Это, скорее, добрая традиция, чем необходимость. Но я не спешу прерывать ее, наслаждаясь нашей тонкой связью. Материнство досталось мне дорогой ценой – и я пытаюсь продлить каждое мгновение, проведенное с малышами.

Осторожно укладываю Руса и Виолу у стены, чтобы случайно не скатились, когда будут крутиться ночью, а сама остаюсь посередине большой двуспальной постели, повернувшись на бок, лицом к ним. Половина матраса позади меня остается свободной, однако за ночь двойняшки успеют «попутешествовать» по всей площади – им только волю дай. Вспоминаю, как они с первого дня жизни вопили в ограниченном пространстве коляски или кроватки, постоянно тянулись ко мне, поэтому пришлось подстроиться, чтобы хоть изредка отдыхать с ними.

Прикрываю глаза, убаюканная сопением малышей, мягким шумом и тихими перешептываниями, доносящимися из гостиной. Улыбка трогает мои губы от осознания того, что там, за дверью, Гордей с Алиской. Родные…

- Мам, хотю с тобой, - пробивается тонкий голосок сквозь затуманенное дремой сознание.

Спросонья не сразу понимаю, что происходит. Слышу топот маленьких ножек, ощущаю, как слегка проминается и пружинит матрас, чувствую тепло внизу живота. Часто моргаю, опуская взгляд.

- Алисонька? – ошеломленно лепечу.

Обняв меня за бедра и уткнувшись лицом в пупок, она устроилась с нами на постели. Как недостающее звено единой цепочки. Как деталь пазла. Частичка мозаики. Теперь картинка становится полной.

Мне ее не хватало…

- Папа тебя не потеряет? – ласково шепчу, накрывая рукой ее макушку и перебирая пальцами распущенные волосы. С любовью окидываю взглядом детей. Мои крошки, все втроем уместились. Лишь бы не пинали друг друга посреди ночи.

- Па хапит, - жалуется Алиса, и я с трудом подавляю смех, когда она забавно похрюкивает носиком, пытаясь имитировать храп.

- Неправда, - чуть слышно шелестит со стороны незакрытой двери, и на пороге появляется Гордей. Наблюдает за нами, опершись о косяк, а потом все-таки подходит ближе и садится на пустую половину кровати. – Сбежала от меня, очень хотела к тебе, - виновато объясняет.

- Пусть, - поглаживаю по голове свернувшуюся клубочком Алиску, накрываю ее уголком простыни. Посматриваю на сопящих рядом двойняшек, и на душе вдруг так хорошо становится, будто огромный булыжник, что душил меня все это время, наконец-то слетел и осыпался каменной пылью. Свободно дышу полной грудью. – Места здесь всем хватит.

Оглядываюсь на Гордея, изучаю его лицо, окутанное сумраком. Некоторое время смотрим друг на друга в полной тишине, будто видим впервые и заново узнаем. Одинцов отмирает, подается ко мне, опираясь на локоть, и невесомо целует в плечо. На мне лишь хлопковая ночная рубашка на бретельках, поэтому прикосновение его горячих губ к голой коже прошибает все тело разрядом тока.

Вздрагиваю, покрываясь россыпью мурашек. Гордей заботливо накрывает меня тонким пледом, ложится сзади и обнимает.

- Не боишься отца? – уточняю испытывающе.

- Я уже не в том возрасте, чтобы прятаться от родителей любимой, - четко чеканит, обезоружив меня трепетным признанием.

Прижимается горячим торсом к моей спине. Уткнувшись носом в затылок и зарывшись в спутанные, длинные волосы, разметанные по подушке, он почти сразу отключается, словно путник, нашедший ночлег после долгих странствий. Засыпает спокойно и глубоко. Понимаю это по равномерному дыханию и ослабленной ладони на моей талии.

Надо бы прогнать незваного гостя, но… я касаюсь подушечками пальцев его руки, провожу по предплечью, рисуя невидимые узоры между жестких волосков. Осмелев, обхватываю широкую ладонь и прижимаю ее к себе, фиксируя под грудью.

Как же хорошо, боже, только не отнимай их у меня. Я не переживу это снова…

Глава 34

Гордей

С зудящим нетерпением дожидаюсь окончания приема, борясь с острым желанием выбросить за дверь пациента. И дело не в том, что я бездушный врач. Впрочем, в данный момент я именно такой, потому что передо мной тот самый бизнесмен, связанный с политикой, который все-таки добился моей консультации. Я не имел права ему отказать, а зря… Как я и предполагал, ничего серьезного по части кардиологии у него нет – просто человек слишком себя любит и трясется